Как известно, у каждого мага есть страшная темная комната, в которой живут всяческие твари и мутанты: пауки, крысы и тараканы. А сами волшебники запираются в этих стенах, дабы предаваться там ужасным и просто-таки непристойным занятиям: смешиванию трав и эликсиров, варению золота, мыла, шампуня и прочих, очень нужных в хозяйстве, вещей.
А лабораториями эти чуланы чародеи назвали не случайно. Это было малопонятное слово, именно потому его и использовали, чтобы нагнать страху на разбойников, дабы хулиганы не лазили бы воровать волшебные нескончаемые чипсы… А то всякого жулья развелось!
Нилрем – самый известный волшебник всего Соединенного Королевства Эйроланд – сидел в такой своей тайной лаборатории и задумчиво чесал фиолетовый нос.
Вообще-то, враги прозвали Нилрема – Мерлином, они думали, что имя, произнесенное наоборот, отнимает у волшебника силу. Но Нилрему новое имя даже понравилось, и под ним он был более известен по всему миру.
Растрепанный маг качался на табуретке и думал о том, почему сорвался такой интересный химический опыт.
Секунду назад сам по себе взорвался огромный чан с волшебной горькой настойкой с жутким, леденящим кровь названием «Кагор» или «Когорта», или «Легион». Что-то в этом духе.
Сам Нилрем толком не помнил названия из-за обострения старческого склероза. Но сейчас волшебнику было грустно: над этой настойкой пришлось основательно повозиться, и вот результат: дым, чад, вонь, шишка на лбу и дырявый чан…
А еще говорят, что маги – все сплошные лентяи и тунеядцы, которые обманывают простых тружеников. Ничего подобного! Даже колдунам – это те, кто не доучился до магов и стал использовать черное (правильнее: не качественное) волшебство; даже третьекурсникам Гэдориэльского Университета Слова приходится вставать вместе с солнцем, и трудиться в поте лица своего.
Ну, конечно, встречаются маги и похитрее, которые трудятся в поте лица чужого. Но Нилрем был очень благородный чародей, очень умный, только бедный и немного рассеянный. А так, у него, у Нилрема, замечалась склонность к иронии и легкому юмору; иногда случались даже приступы волшебного веселья по пятницам, в полнолуние или в ночь с 12 на 13 число.
И, конечно же, «Кагор» или «Когорта» разнес лабораторию именно в пятницу 13 мая, в полнолуние, только днем, а не ночью.
– Черт, черт, черт, черт!!! – взорвался негодованием Нилрем и запустил в единственную не рухнувшую от взрыва стену толстой амбарной тетрадью.
Волшебник не помнил, что чертей, как таковых, в Эйроланде никогда не водилось. Не были занесены черти и в «Красную книгу». Не было этих бесов-балбесов ни в «Алом томе», ни в «Словаре Одина Обжегова». Их, рогатых шалунов, не существовало вовсе, но зато процветали их ближайшие родственники: лешие, баенники, водяные.
Вообще, если смотреть в корень, то «черт» – это вовсе не нечисть, как принято думать, а некий злыдень, который переступает черту запрета, то бишь проникает из одного мира в другой с одной целью: хорошенько повеселиться. Само это слово «черт» пришло из хордорского языка, да так и осталось. Им хорошо было ругаться.
К слову сказать, на Хордоре одни только преступники позорные и жили. Хордорцы даже изобрели свой особый тайный истерический язык, который использовали для вызова злых духов, ветров, а также всяческих страшных демонов. Назывался этот чудесный сленг «матом».
Хотели, правда, сначала обозвать язык «батутом», чтобы никто не догадался, но нашелся один умник, который доказал, что именно мат, и только он, облегчает повседневную жизнь. И лучше один раз сказать: «Говно!», и плюнуть соседу на ботинок, чем двести раз повторить, что комнатные собачки не имеют права оставлять свои экскременты именно на вашей дороге.
Но все это было в глубокой древности, когда деревья были маленькими, моря – пресными, люди – умными. Наверное, лет сто назад. А, может быть, и – двести…
Поднявшись с табуретки, Нилрем грустно оглядел руины лаборатории, и вздохнул. Жизнь, похоже, вступила в черную полосу. Короче: дело – дрянь.
Впрочем, если честно, то три года назад из Министерства Внешних Сношений пришло официальное приглашение, подписанное королем Сведенрегом, в котором Нилрема торжественно звали на заслуженный отдых в Белолесье, в лучшие королевские угодья, что раскинулись под самой столицей.
Обещали пенсию офигенную положить в конверт, да чего-то позабыли. Или, может быть, деньги по дороге затерялись. Дороги-то в Эйроланде – по ним только за смертью ходить, а не гонцов рассылать. У каждого перекрестка ведь столбовой камень стоит: «Сюда не ходи, туда ходи, а то конь нога сломает – совсем мертвым будет». Так ведь не верят. Думают: в Департаменте Путей Сообщения шутники собрались, а вовсе не серьезные люди.
Гербовая бумага с предложением короля Сведенрега и сейчас хранилась в погребе, в пустой винной бочке, чтобы приглашение это, не дай бог, мыши бы не подпортили. Все-таки – документ. Ну, и про запас: пергамент как никак. На случай мора там какого, войны или просто несчастного случая. Слаб Нилрем был желудком, и потому несчастья подстерегали его на каждом шагу. Оттого волшебник так любил свои леса. Здесь под каждым кустом он мог найти облегчение.
Нет, не поехал волшебник в столицу. Чего там делать-то? В городе ведь всюду: каменные мостовые, набережные, дома пятиэтажные купеческие, трущобы шестнадцатиэтажные, в которых люди, точно муравьи. Страсть!
А вода в те хоромины бежит по ржавым трубам, прямо из реки Семицвел вместе с головастиками и прочими микробами.
И дворяне по ночам, вместо того, чтобы книжки умные читать, все больше по балам шастают: ищут, кого бы шпажонкой во имя Прыщавой Дамы проткнуть.
Жутко жить в городе. У них же там наркоманы на каждом шагу. Берут куриный помет, заворачивают его козьей ножкой в туалетную бумагу и курят. И приключается от этого у модников куриная слепота. То бишь наркоманы начинают видеть как куры: одних червячков. И это так смешно, что потом даже уважаемые люди не могут жить, не покурив куриного помета на ночь.
