Белая заснеженная пустыня простиралась от края и до края. Иван Котельников, увязая в глубоком сыпучем снегу, медленно двигался по нетронутой целине. Босые ноги не чувствовали холода.
Внезапно Иван провалился и полетел в бездну. Судорожно хватаясь руками за снег, он попытался удержаться, но не смог. Огромная воронка засасывала все глубже. Трудно стало дышать… Иван закричал, и проснулся.
Вскинувшись на кровати, он ошарашено огляделся по сторонам. Его опухшее, заросшее колючей щетиной лицо выдавало последствия многодневного запоя.
Котельников тяжело сел на постели, спустил на пол худые ноги. В прихожей был виден свет. Юноша помогал одеваться маленькой девочке.
– А мамка где?
– На работе, – нехотя ответил сын, продолжая застегивать сестре пальто.
– Не пришла еще?
Павел с укором взглянул на отца.
– Сейчас у-утро!
– А-а-а…
Видно было, что хозяину нездоровилось. Он с трудом поднялся, пошатываясь, подошел к столу. Дрожащей рукой взял чайник, отпил прямо из носика.
Хлопнула дверь, ребята вышли во двор. Из окна было видно, как, звеня цепью, к ним бросилась собака.
– Дик! Дик! На… – Машенька протянула угощение. Пес радостно завилял хвостом.
– Пойдем, и так опаздываем, – поторопил сестру Павел.
Оставшись один, Иван включил телевизор. Показывали какой-то старый фильм. Отважные десантники, парашюты в небе, крики: «Гвардия, вперед!»
Котельников закрыл глаза. Сами собой накатили воспоминания.
* * *
По изломанной горной дороге двигалась армейская колонна – несколько автомобилей, бронетранспортеры, боевые машины десанта. Впереди грозно лязгал гусеницами приземистый, серый от пыли танк. Время от времени, на крутых подъемах он фыркал мощным дизелем и злобно плевался из выхлопной трубы черным дымом сгоревшей солярки.
Десантная рота возвращалась после обычного сопровождения… Горячее афганское солнце ощутимо жгло сквозь полинявшую гимнастерку, слепило глаза. Хотелось пить, но фляга с водой лежала внутри боевой машины. Лень было спускаться…
Высоко в синем небе, раскинув черные крылья, кружила какая-то большая птица. Ротный снайпер Усаров, подняв вверх винтовку, в оптический прицел наблюдал за ней.
– Беркут… У нас под Ферганой тоже такие есть.
– А у нас вообще с ними охотятся. Вместо собаки… – улыбнулся киргиз Аккозов.
– У нас в тундре орлов нет, – покачал головой ненец Валей. – Совы есть… Полярные. Тоже – большие птицы.
– Я такого в зоопарке видел, – вставил москвич Юдин. – У него клюв – как зубило. Долбанет пару раз – и готов!
– А я раз на охоте сам орла подстрелил, – важно пробасил могучий сибиряк Комаровцев.
– Ага, – хитро блеснул раскосыми глазами Аккозов. – Иду, вижу, – на столбе сидит.
– Точно, – простодушно удивился Комаровцев. – А ты откуда знаешь?.. Я ружье поднимаю – «Бах!»
– А он даже когти отстегнуть не успел!
Все разом заржали…
– Анекдот такой есть, про электрика – не слышал?
– Да ну вас! – сибиряк обиженно махнул рукой.
Дорога петляла вдоль ущелья. Слева возвышалась стеной скала, внизу с шумом пенилась быстрая горная река. У кромки воды угрюмо темнел лежащий на боку БПМ. Прошлой зимой в сильный гололед механик-водитель не справился с управлением и машина сорвалась с высоты. Погибло несколько человек. Котельников сам тогда был в той колонне, и помнил, как доставали ребят.
Иван вытащил из кармана помятую пачку «Примы», прикрывшись от ветра, закурил. Нет, надо думать о чем-то хорошем. О «дембеле», например… Осталось всего полгода. А там – другая жизнь… Дома ждет его девушка, Надей зовут. Письма пишет, говорит, что скучает… Хорошо бы сейчас на реку, искупаться, поваляться на травке. Все-таки дома солнышко совсем другое. Не такое жгучее – ласковое, доброе…
– А-а-а-а! А-а-а-а-а! – дикий, леденящий душу крик прорвался сквозь шум набатного гула. Иван приподнял тяжелую, словно раздувшуюся голову и выплюнул обломок переднего зуба. В щеке торчала какая-то щепка. Он машинально выдернул ее, и кровь теплой струйкой покатилась вниз, щекотно капая с подбородка.
– А-а-а-а! Аа-а!..
Котельников с трудом повернул голову и увидел ползущего на локтях Аккозова. Вместо одной ноги из рваной штанины выглядывал взлохмаченный, грязный кусок сырого мяса. Вторая нога, неестественно вывернутая в колене, безжизненно волочилась за ним. Ярко-красная кровь, орошая дорогу, тут же превращалась в пыльные серые шарики.
Рядом дымилась подбитая боевая машина. Но из крутящейся башни зло огрызался крупнокалиберный пулемет.
Иван торопливо зашарил по земле руками, отыскивая автомат. И успокоился, почувствовав, что он рядом.
– А-а-а-а! А-а-а-а-а-а!
Аккозов все еще пытался ползти, но руки не слушались его. Бессильно качнувшись, он повалился на землю.
Надо было встать и помочь. Иван заставил себя подняться и, пригибаясь, сжимая в руке автомат, одним броском подбежал к раненому. Упал рядом… Их разделяло всего десять-двенадцать шагов, но ему показалось, что бежал он очень долго.
Вблизи все было еще ужаснее. Котельников растерялся…
Он знал, что надо вколоть раненому промедол, перетянуть жгутом ноги, оттащить в безопасное место. Но в какой последовательности все это делать? Что сначала? И где это безопасное место, если вокруг все гремит, грохочет и ухает.
Аккозов уже не мог кричать. Он только открывал искаженный от боли рот и оттуда вырывались слабые, заглушаемые звуками боя стоны. Лицо его, покрытое пылью, приобрело зеленовато-бледный, землистый оттенок. Лишь глаза, полные отчаяния и страха, говорили о том, что он еще жив.
– Тихо-тихо-тихо… Сейчас, сейчас… – шептал Котельников, пытаясь приподнять раненого за плечи и оттащить за «броню». Но с первой попытки у него ничего не вышло. Аккозов, весом в шестьдесят килограммов вместе с обмундированием, показался Ивану непомерно тяжелым. И это, не смотря на то, что сам Котельников был довольно крепким парнем, ростом под метр девяносто.
Совсем рядом взметнулся фонтан пыли, словно кто-то, балуясь, бросил камень… Вторая пуля, брызнув искрами, ударилась в броню, и ушла рикошетом в небо, завывая пронзительно и тонко.
Котельников понимал, что здесь они – отличная мишень. И до сих пор живы только потому, что прикрывает их дым от горящего впереди танка.
В одном из нарукавных карманов Иван отыскал наконец упаковку с промедолом. Ткнув иглой прямо сквозь ткань, он ввел Аккозову обезболивающее. Потом повторил попытку сдвинуть его с места. На этот раз удалось… Сцепив зубы, он волоком потащил раненного в укрытие.
Со всех сторон шла ожесточенная стрельба. Перекрывая грохот, слышался голос взводного, лейтенанта Захарова:
– Короткими, мать твою!.. Короткими! Патроны беречь!
Наконец ползущих заметили и двое бойцов бросились Котельникову на помощь.
