Часть первая. Чужой крест
1988 год. Север Франции. Побережье пролива Ла-Манш. На крутом берегу, омываемом седыми волнами, высится красавица часовня, построенная в русском стиле, и небольшой бревенчатый дом с гульбищем на втором этаже.
Старая женщина и сопровождающий ее пожилой мужчина, что в сей час подъехали на машине к самому дому, уже дошли до часовни и, перекрестившись, перешагнули через ее порог.
Из алтаря навстречу им вышел еще крепкий, хотя и совершенно седой, старик монах-схимник.
Мужчина и женщина склоняют свои головы под его благословение. И только после этого он принимает их в свои объятия.
– Родные мои…
– Как же мы по тебе соскучились, отец, – сказал мужчина.
Они обнялись.
Монах внимательно смотрел на женщину. Увидел ее красивое лицо, уже окутанное морщинками, и все так же влюбленные в него глаза. Глаза, полные слез, которые от радости встречи переливались через край и тихо скатывались по предательским морщинкам ее памяти нежными ручейками, старавшимися сгладить эти самые морщинки пред лицом того, кого она любила всю свою жизнь.
– Какими судьбами? – спросил он женщину.
– На днях нас пригласили в посольство. Тебя зовут в Россию на празднование тысячелетия Крещения Руси. Мы привезли официальное приглашение от советского правительства и Русской Православной Церкви. По секрету просили сообщить, что тебя ждет высокая награда…
– Бог с ней, с этой наградой. Главное, что Православная Церковь сумела выстоять и «врата ада не одолели ее». И вот она уже сама распрямляет свои могучие плечи.
– Кстати, отец, – вступил в разговор мужчина. – Церкви стали возвращать верующим. Открываются монастыри. Может быть, и ты вернешься к родному очагу?
– На все воля Божья, родные мои. И когда надо выезжать?
– Если с заездом домой, в Париж, то дня через два… И вот что еще. Я думаю, – продолжала женщина, – тебе по такому случаю и для участия в праздничных мероприятиях необходимо срочно пошить новое облачение…
– Я подумаю об этом… А теперь давайте помолимся, возблагодарив Творца за предоставленное нам счастье этой встречи.
После молебна была прогулка по побережью. Потом скромный ужин в кругу семьи, долгая беседа у камина и длинная, бессонная ночь, в течение которой он вспоминал свою жизнь…
И первое, что отчетливо обозначилось в его памяти, была одна нечаянная встреча на железнодорожном полустанке Красивый…
Это было в марте 1965 года в Иркутской области, на железнодорожном полустанке Красивый. Третий состав в этот день экстренно тормозил на этом небольшом полустанке в глубине Сибири. Это было своего рода уже чрезвычайным происшествием, а если точнее, то тянуло и на должностное преступление.
Но кабинет начальника полустанка, того самого, кто тормозил эти составы, был пуст. И никто из его помощников не осмеливался прикасаться к рыкающим телефонным аппаратам, а тем более подставляться под их тревожные трели, что, словно автоматными очередями, вразнобой молотили по стенам оставленного хозяином кабинета.
Видно, кто-то там, наверху, очень хотел получить из первых рук хоть какую-нибудь путную и объективную информацию о том, что же все-таки происходит на вверенных им путях и на этом Богом забытом полустанке.
А все дело-то в том, что прошедший войну и чудом вернувшийся живым, сменивший на посту начальника станции своего же отца – и сам уже всю свою жизнь отдавший железной дороге и этой станции – ее начальник Степан Минин – вихрем проносился по вагонам, одним лишь своим видом распугивая, словно куриц, уже устроившихся в ночь на насесте, вагонных проводниц.
Нет, не подумайте ничего худого. Степан был трезв как стеклышко. Хотя дежурный милиционер сначала и попытался было проформы ради притормозить старого друга и отвести от беды, а потом лишь махнул на него рукой, понимая, что лучше не лезть под горячую руку бывшего фронтовика. И сидел тихо на привокзальной скамье, предварительно смахнув с нее снег…
Однако в самих вагонах не все были так благодушны и спокойно настроены. Не имея никакой вразумительной информации о причинах остановки поезда, люди вели себя по-разному. Кто-то, обладая силой и властью, попытался было взять Степана за грудки и даже выкинуть из поезда. Другой пообещал пожаловаться на такое самоуправство начальника местной станции аж самому министру путей сообщения. А третий был сбит с ног уже Степаном, когда тот попытался размахивать перед ним своим табельным оружием…
Рядовой Минин совершал сейчас, пожалуй, свой последний в жизни рейд по тылам уже родного Отечества…
Он искал в этих милых его сердцу и ставших родными поездах… хоть какого-нибудь, но живого попа. Искал его так, как, пожалуй, лишь в молодости, когда на фронте отправлялся в тыл добывать очередного вражеского языка…
Задача, поставленная сегодня перед ним, была не из легких. В конце 60-х годов найти священника в Сибири, да еще в проходящем поезде, было подобно чуду.
И если бы только не сестра, что лежала сейчас при смерти и которая вдруг захотела исповедоваться…
Когда Степан красным сигналом светофора перекрыл дорогу и литерному составу, то уже и сам понимал, что только за одно это он точно пойдет под суд…
Степан знал, понимал, что это был последний поезд, который следовал сегодня через его полустанок. А вот дотянет ли сестра до завтрашнего дня?
Из областного центра к полустанку уже стягивались машины с нарядами милиции и скорой помощи. К переезду, где по непонятным причинам задерживали пассажирские поезда, на всякий случай выслали и пожарные бригады. Никто еще толком не ведал, что же происходит на этом, казалось бы, всегда спокойном переезде…
В спальном вагоне, по ступенькам которого поднимался Минин, его встретил сам начальник поезда.
– Ты, что ль, поезд держишь? Не видишь – литерный? Так очки надень! – зло рявкнул он идущему навстречу Степану. – Мы и так из графика выбиваемся…
– Ты лучше скажи мне, мил человек, не едет ли в вашем поезде какой-либо священнослужитель?
– Так это ты из-за попа… целый состав тормознул? – уже с негодованием произнес он и вытащил свисток, чтобы призвать на помощь стоявшего рядом милиционера.
– Тебя человек по-хорошему спросил, есть ли в твоем поезде поп? – проявляя солидарность и ставя начальника поезда на место, мягко, но твердо сказал милиционер.
– Всякое на своем веку повидал, но чтобы таких… Ну, ничего, оба у меня под суд пойдете…
– Так видел или нет? – повторил свой вопрос Степан.
– В седьмом спальном видел одного в черном балахоне и с бородой…
– Так бы сразу и сказал, папаша, а то мы время тут с тобой только теряем, – бросил в ответ Степан и устремился к седьмому вагону…
