Придорожная заправочная станция. Справа – вход в магазин с вывеской «Юлнефть», слева – вход с вывеской «Кафе» и два столика со стульями. Позади – заросли гигантского, выше человеческого роста, борщевика; в них виден пустой пьедестал от памятника. Жаркий день, ближе к вечеру. Из магазина выходит Бородатый в униформе с надписью «Юлнефть», принюхивается.
БОРОДАТЫЙ. Что за гадость? Какой-то кислятиной несет и несет! И так – не продохнуть, жарища глобальная… (Кричит в дверь кафе) Нин, а Нин! Какая дрянь у тебя там прокисла, а?.. (Подходит к борщевику). Ух ты! А тянет-то – отсюда! Запашок глобальнейший! Кто-то в этом борщевике подох, явно. Хорошая идея в такую жару: зайти в борщевик и подохнуть. (Нюхает растение) Ха! Да это ж он сам и киснет! Тьфу, мать твою налево: борщевик, и тот потеет! (Кричит в дверь кафе) Нин, а Нин! У тебя в холодильнике пиво осталось?.. И где ее носит? (Садится). А дорога все стоит и стоит, мать ее налево: тот же самый хренов джип у того же хренова столба… Ну до чего ж поганый день!
ГОЛОС БОРЩЕВИКА. Это – твой последний день.
БОРОДАТЫЙ.(Озираясь) Чего?!..
ГОЛОС БОРЩЕВИКА. Это – твой последний день.
БОРОДАТЫЙ. Это кто ж тут так шутит… глобально?
ГОЛОС БОРЩЕВИКА. Я не умею шутить.
БОРОДАТЫЙ. А ты – кто вообще? И где ты, мать твою налево?!
ГОЛОС БОРЩЕВИКА. Я – борщевик. Я – перед тобой. А мать моя – и налево, и направо: она – земля, из которой я расту. Скоро из тебя буду расти.
БОРОДАТЫЙ. Да ну?!.. А, может, в прятки закончим играть? Поговорим, как мужчины?
ГОЛОС БОРЩЕВИКА. О чем ты хочешь говорить с борщевиком, мужчина?
БОРОДАТЫЙ. Ну уж, кто ваньку валяет, тому и выбирать, про что говорим.
ГОЛОС БОРЩЕВИКА. Я – из земли: во мне голосов – тьма, и каждый свое говорит. Некоторые кричат. Вот один, слушай – уж давно в землю ушел, глубоко, а все кричит: Верю, настанет оно – счастье всех честных людей!
БОРОДАТЫЙ.(Борясь с внезапной сонливостью) Да ну?!..
ГОЛОС БОРЩЕВИКА.
Неотвратимо грядет мир без богатых и бедных:
Кто обездолен судьбою, те все обретут и воспрянут
К радостной жизни, к любви беззаветной! И эта идея
Стала из всех величайшей и гордым орлом воспарила,
Клекотом грозным вещая смерть буржуазному миру!
БОРОДАТЫЙ.(Постепенно засыпая) Глобально!..
А тебе вообще, чего надо-то, а?..
ГОЛОС БОРЩЕВИКА.
Жажду, чтоб слово мое тем клекотом стало орлиным:
Все, что мешает паренью великой идеи, клянусь,
Все сожжено будет в прах – ради всеобщего счастья!
Слышен рев подъехавшего мотоцикла. Входит Нина в униформе «Юлнефть» и в мотоциклетном шлеме.
НИНА. Ну и здоров же ты – спать в такое пекло!.. (Тормошит его). Клиентов проспишь.
БОРОДАТЫЙ.(Просыпаясь) Нин, ты чего, мотоцикл брала? Без спросу?
НИНА. Прости, мне в детский сад надо было, срочно: сына чтоб на пятидневке подержали. Анна позвонила: уволилась она. Я одна на кафе осталась, без сменщицы, представь!
БОРОДАТЫЙ. И что? Я – третью неделю без сменщика, в магазине ночую, как тебе известно. Такое время: разбегаются все. Но надо ж как-то держаться, Нин. Если все, кто без сменщика остался, начнут друг у дружки мотоциклы тырить, что тогда будет?
НИНА. Хорошо тебе, одному! А что бы с ребенком было, если б я туда не сгоняла?
БОРОДАТЫЙ. А по мобильному договориться нельзя было?
НИНА. По мобильному деньги не сунешь. Кто за так чего делает-то? (Отдает ему ключ).
БОРОДАТЫЙ. И ты сперла ключ из моих шорт? Это, Нин – беспредел глобальный!
НИНА. Да автобусом же не проехать, пойми ты: вся дорога – пробка, сплошняком!
БОРОДАТЫЙ. И что, меня уже спрашивать не надо?
НИНА. Да не было тебя нигде!
БОРОДАТЫЙ. Где я мог быть, кроме сортира? Скажи уж, боялась – мотоцикл не дам?
НИНА. Боялась.
БОРОДАТЫЙ. Правильно боялась, Нин: чтоб в последний раз… Что ж за поганый запах?
НИНА. Да это – борщевик: от него в жару то ли кислым веет, то ли тухлым.
БОРОДАТЫЙ. Я раньше не замечал.
НИНА. А я и сейчас особо не замечаю. Так что-то… вроде духов дорогих.
БОРОДАТЫЙ. Меня от этих духов мутит глобально… да еще и в сон морит.
НИНА. Этот борщевик, он – вообще странный. Разросся, как лес. Говорят – мутант. Слыхал – что про него дед Лукич болтает?
БОРОДАТЫЙ. Это Замшелый, что ль?
НИНА. Ну да, Замшелый.
БОРОДАТЫЙ. И что же он говорит, твой Замшелый?
НИНА. А он говорит, что будто голоса оттуда раздаются.
БОРОДАТЫЙ. Голоса?.. Откуда?
НИНА. Да из борщевика. Но голоса эти только тот услышит, кому помирать скоро.
БОРОДАТЫЙ.(Испуганно) Помирать?!.. Мать твою налево…
НИНА. Ты чего?
БОРОДАТЫЙ. Ничего… На жаре уснешь – такая дрянь приснится… А вроде полегче стало, ветерок задул… Нин, а Нин, давай, что ль, расслабимся, а? (Пристает к ней).
НИНА.(Вяло сопротивляясь) Прямо тут, что ль?
Средь бела дня? Клиенты же нагрянут…
БОРОДАТЫЙ. Да откуда? Пробка – ни с места; сюда не подъехать – ни за бензином, ни пожрать. Машину на дороге не бросишь. Все наши клиенты – до сортира и бегом обратно. Вон, три дамочки построились в черед. Ух ты, а с ними еще и – бабка в каталке!
НИНА. Ну, перестань, увидят же.
БОРОДАТЫЙ. Да не видно нас за борщевиком, Нин! Никто сюда носу не сунет, спорим?
НИНА. Ну не могу я здесь…
БОРОДАТЫЙ. Ну, хочешь, пошли ко мне в подсобку, на матрас… Ну, давай, Нин…
НИНА. Ой, смотри – дед какой-то, прямо сюда, на нас идет… пусти!
Входит Фома с сиденьем для унитаза.
ФОМА. Я извиняюсь, где тут туалет?
БОРОДАТЫЙ. Не туда пошел, отец. Там стрелочка была: «налево». По стрелочке надо.
ФОМА. Поглядеть бы, по какой стрелочке
