– Иди давай домой, нечего тут всех заражать. Год только начался, мне тут только эпидемии не хватало.– А контрольная? – сипло спросила Вера.– Потом после уроков напишешь. Всё! Иди лечись!Инесса Паллна была непререкаема. Она сурово глянула, сложила массивные руки на большой груди с янтарным ожерельем и закрыла дверь в класс. Звонок уже прозвенел, и было слышно, как грохают по партам учебниками одноклассники.Вера вздохнула. Писать контрольную под зорким оком математички не хотелось: с алгеброй Вера говорила на разных языках. Да и материал опять пропустишь и ничего потом не поймёшь.Она пошла домой – мимо пустого гардероба с мутным зеркалом, мимо горбатой уборщицы тёти Таси с ведром и мокрой шваброй, мимо крыльца, на котором дымили двое из 11 «в». Заболеть в начале сентября – это уметь надо. Горло с утра горело сильно, даже бутерброд съесть не удалось. Но мать заругалась:– Опять ты всё выдумываешь! Тебе лишь бы в школу не ходить! Что сегодня? Контрольная, да? Да ещё и по алгебре? Езжай давай, сегодня как раз новый автобусный маршрут открыли!Поэтому Вера проглотила обиду больным горлом и пошла в школу, хрустя жёлтыми опавшими листьями. Есть всё равно с таким воспалением невозможно. Были, конечно, и другие причины, по которым в храм знаний идти не хотелось. Марашка – Галька Марашкина, опять начнёт цепляться и сдёргивать юбку. Пока биологичка выгоняет всех на перемене из класса, противно-пятнистый Борька Глоб выпотрошит рюкзак в окно, расшвыряет учебники и ручки. Спасибо школьному психологу: она-то объяснила, что Вера во всём этом виновата сама. Комментарии учителей были ещё лучше: «Борька-то в тебя влюбился! А Галька завидует!» Но всё это мелочи по сравнению с Ленкой Усенко. Ещё весной им обеим одноклассники тайно предложили дружбу и покровительство за то, что каждая будет травить другую. Вместо этого они подружились и теперь давали отпор вместе так, что от них быстро отстали. Черноглазая неулыбчивая Ленка, которой хотелось мысленно пририсовать кошачьи усы и ушки, всегда выслушивала молча и подкармливала клубничными карамельками. Лучше подруги у Веры никогда не было. В июне они как раз организовали «Орден стрелков» по защите тех, кто слабее. Выходили в рейды, тренировались в меткости на пустыре, рядом со старыми деревянными бараками. Тем и обидно было видеть, как в начале августа Ленка ни с того, ни с сего перестала Веру узнавать. Кривила нос при любом упоминании об «Ордене», любимые карамельки разлюбила и стала как Марашка и остальные издеваться над безобидными одноклассниками. Как какая-то злая кукла. Вера пыталась понять и вернуть её целый месяц. Дурацкой влюблённости у Ленки точно не было, родители обижать не начали. Просто был друг, а теперь нет его...А мама... мама, конечно, злилась ещё и на то, что нашла-таки рогатку. Конечно, не поверила, что птиц дочь не отстреливает. А на что ещё нужны рогатки? Только правду скажешь – всё равно не поверит. Прятать надо было лучше: не в нижнем ящике среди одежды, а в старом серванте под таблетками. Или того лучше – прямо в том старом доме на пустыре. А теперь что уж, рогатка в мусоропроводе… Стрелок без оружия – не Стрелок.Выйдя из школы, Вера брела вдоль аллеи, усыпанной золотистой листвой. Сентябрь в этом году выдался сухим и тёплым, многие прохожие шли без курток, кто-то попадался совсем в летнем. Вера с завистью смотрела на тех, кто в джинсах: от дешёвой школьной формы всё чесалось, стоило хоть немного вспотеть. В дурацкой юбке не полазить по руинам старой больницы, а на пустыре колготки рвутся на коленках от сидения в засаде. Чего уж теперь… ни полазить, ни школы…Полгода назад с улиц убрали все рекламные растяжки, и теперь небо заливало лазурью крыши и горизонт. Ослепительно-синее, оно казалось сказочным морем, по которому белыми барашками бежали облака. Лёгкий ветерок обрывал сонные листья и тащил их жёлтой позёмкой по асфальту. Вера пожалела, что горло превратилось в рану, натёртую солью: запаха листьев теперь не почувствовать. А пахли они, должно быть, вкусным пирогом с мёдом, совсем как в сегодняшнем сне.Голова вдруг разболелась, стала кружиться. Аллея с липами поплыла перед глазами куда-то влево, и пришлось ухватиться за скамейку. Видимо, всё-таки поднялась температура. Вера побрела к остановке и села на скамейку ждать автобус № 15. Мимо грохотали трамваи и легковушки, торопливо шагали прохожие. Прогремело несколько грузовиков на подъезде к новому мосту над Таманкой (всегда хотелось назвать её Атаманкой и запустить по течению маленький кораблик, не бумажный, а такой… почти настоящий). Автобуса всё не было.Наконец он подъехал и загородил собой солнце, наверное, поэтому стало так темно. Дверь с шипением отъехала, приглашая внутрь, и Вера с трудом зашла: слабость накатила такая, что она села и закрыла глаза. А когда открыла, долго разглядывала странный тёмно-фиолетовый салон, дочерна тонированные стёкла, сквозь которые ничего не было видно. Дверь хлопнула, автобус затрясся, словно в агонии и, низко взревев, куда-то рванул. Его зыбкие контуры неприятно подрагивали, напоминая бока голодного хищника, по окнам будто ползли липкие свинцовые потёки.«Странный автобус, – подумала Вера, – ну хоть до дома довезёт, пятнадцатый же».Она вспомнила мамины слова: «Езжай давай, сегодня как раз новый автобусный маршрут открыли!» Народу было мало, наверняка час пик прошёл, и все давно на работе. Только пара детей, дошкольников. Они показались Вере даже больными: бледные, с чёрными губами и мёртвым, безразличным взглядом. Все они сидели неподвижно и смотрели в одну точку, покачиваясь лишь на редких ухабах.«Наверное, это из-за цвета салона?»Но сиденье тоже казалось каким-то странным: не дерматиновым, а кожаным. И вдруг ей почудилось, будто кресло под ней шевельнулось. Вера закрыла глаза и досчитала до десяти. Хотелось под одеяло и уснуть, выпив парацетамол.Автобус ехал себе, изредка останавливаясь на перекрёстках со светофорами, на пешеходных переходах. На окне, рядом с сиденьем, синел плакат: на нём качалась на волнах шхуна с белоснежными парусами. Подпрыгивая вместе с автобусом на лежачих полицейских, Вера смотрела на корабль и качалась вместе с ним на волнах. Ветер ведь был попутный.
Она проснулась от того, что автобус резко затормозил. Вера подняла голову и протёрла глаза: пассажиров уже не было. Как и слабости, и боли – будто выздоровела за пять минут. У выхода она обернулась к водительскому сидению. Оно почему-то тоже пустовало.«Может, за сигаретами вышел? Или я уснула, и это конечная?»Она вышла из автобуса и замерла.Города вокруг больше не было. Над головой клубились сизые облака, а прямо до горизонта в каменной чаше скал плескалось перламутровое море. Под ногами хрустели розовые ракушки, вправленные в белый песок.Откуда море взялось в центральной части России, было непонятно. Но оно существовало – огромное, колышущееся, живое. Пахло солью и йодом. И чайки над ним орали самые настоящие – белые, с крыльями треугольником.Вера вдруг увидела, как к ней по берегу идёт мальчишка. Примерно лет тринадцати. В чёрной джинсовой куртке, чёрных джинсах. Когда он подошёл ближе, стало можно рассмотреть тёмные волосы, чёлку которых трепал ветер. И улыбающиеся голубые глаза. Вера ни у кого ещё таких не видела.– Привет! – сказал незнакомец. – Ты откуда?– Ну я... – она замялась. Интересно, а как объяснить, откуда, если непонятно, где ты?– Ладно. Пошли!Он потянул за руку.– Куда?– К нам. Я тебе всё тут покажу. – А ты кто?Он засмеялся.– Извини. Мы тут долго одни были. Какое-то время... Я – Тим. Тимофеем мать зовёт. А ты?– Вера. А где это мы?Тим почесал затылок.– Ну это тайное место. Мало кто о нём не знает. Кроме тех, кто здесь уже был, конечно.– Привет, – позади раздался голос, и Вера обернулась. – Ты новенькая?Белобрысый паренёк в красной кепке с любопытством смотрел на неё. Он казался старше Тима на год или на два.– Ага. Вроде того. Вера.– Это Игорь, – Тим кивнул и спросил у него: – А Вали нету сегодня?Игорь покачал головой и почему-то опустил глаза.– Я её звал. Картинка твоя у неё есть. Не пришла.Тим вздохнул. Он помолчал, а потом обернулся к Вере:– Пойдём, покажу, что я сделал! А то Игорь-то уже видел.Втроём они обогнули гладкий бок скалы и вышли к бухте, огибающей берег полумесяцем.– Вон, смотри! – показал Тим, но Вера и так уже видела.Она закричала от восторга: на волнах качался корабль. Самый настоящий: с мачтами, на которых ветер надувал белоснежные паруса, а на самой высокой трепетал флажок с эмблемой перекрещенных шпаг.– Это твой?– Мой. «Мечта».Игорь почему-то засмеялся.– Я его ещё недостроил, – виновато сказал Тим. – Вот будет белый ветер – поплывём куда-нибудь.– Карту я уже нарисовал, – важно заявил Игорь и развернул какой-то старый пергамент, весь коричневый и исчерченный кривыми линиями берегов. – Вальку надо с собой взять. Она всегда еду приносит. Худая она. Рыжая такая. Вот и кладут ей вечно с собой... а ты чего умеешь?Вера растерялась. От этого разозлилась и выпалила:– Я – Стрелок.– А где тогда твой лук? Или пистолет?– Ещё про арбалет спроси! – фыркнула Вера. – Рогатка у меня... была. Мама выбросила.– И в кого ты стреляешь?– В Бутю и Тараканчика... – она сжала зубы, вспомнив свою тайные точки обстрела на пустыре и на крыше. – Они деньги и телефоны у первоклашек отбирают. Бьют.– Понятно, – кивнул Игорь. – Добро пожаловать на Остров Потерянных Детей, Вера-Робин Гуд.– Какой остров? – переспросила Вера.– А что, не видишь разве? – Тим сразу погрустнел. – Море одно вокруг.– Да нет же, Игорь сказал «Остров Потерянных Детей»! А я не потерялась, я просто домой ехала!– Дай угадаю: на Чёрном Автобусе?– А что в нём такого?– Да ничего, – хмыкнул Игорь, – кроме того, что он сюда детей привозит.– Зачем?!Ребята молча переглянулись, и их черты вдруг исказились, будто по ним прошла невидимая волна. Вера зажмурилась и снова открыла глаза:– Ты говоришь, поплывём, если белый ветер. А если чёрный?Тим молча смотрел на неё, и его лицо растекалось, как капля бензина в весенней луже.– Что такое? – испугалась Вера.Земля под ногами дрожала и подпрыгивала.– Ты пропадаешь, – объяснил Игорь.Он тоже размывался с каждым мгновением всё быстрее. И тут тьма накрыла и их, и море с кораблём. В темноте было очень жарко, как в бане – в парилке, на верхней полке, у бабушки в деревне. И почему-то болели все кости, будто Вера их переломала. Только когда успела?А потом из тьмы стали выныривать тусклые жёлтые огни. Землетрясение усилилось. Чьи-то шипящие голоса заговорили:– Куда её, Хрящ? К остальным?– Спятил? Она там подохнет! Вон какая бледная и горячая! Пока к системе подключим. Очухается – Хозяин посмотрит.Вера застонала.
