Произошла эта невероятная история в середине апреля, в городе Калининграде, во время празднования местными жителями «Дня селёдки».
Отмечается этот ежегодный праздник в честь первой "сельдяной" экспедиции в Атлантику из Калининграда, которая состоялась в 1948 году. А проходит это радостное для местных жителей событие, и печальное для самой селёдки, в Музее Мирового океана.
Люди дружно приходят в это историческое место отнюдь не для того, чтобы покормить плавающую у берега селёдку мяском криля, выпить за её здоровье, спеть ей «Каравай», и уж точно не для того, чтобы сделать популярной рыбине чешуйчатый расслабляющий массаж. А для того, чтобы вдоволь наесться этим солёным лакомством да запить его холодненьким пивком или водочкой.
Конечно же тонкий ценитель того и другого, Аркадий Вениаминович, с толстым, как круглый аквариум, животом, не мог остаться в стороне и не явиться на это долгожданное мероприятие одним из первых. Он любил этот праздник больше всего на свете, даже больше, чем собственный День рождения. Потому что День рождения его сильно раздражал своими подготовительными хлопотами и суетой, связанной с обязанностью кормить и развлекать гостей. Аркадий Вениаминович считал это незаслуженным и слишком суровым наказанием лишь только за то, что он родился в этот день. Хотя, присвоенное всем именинникам, каким-то мудрым человеком, звание «виновник торжества» само говорило за себя и полностью соответствовало действительности, ведь «виновник» непременно должен за что-то обязательно понести наказание. Праздник «23 февраля» он не любил из-за дурацких подарков и всегда в этот день задавался вопросом: «Почему женщины дарят мужчинам трусы и носки, а мужики женщинам на «8 Марта» дарят не чулки и стринги, а дарят духи, цветы и ювелирные украшения»? Новогодние же и Рождественские праздники у него ассоциировались с авралом на работе и приторными сладостями. Дело в том, что Аркадий Вениаминович проработал рабочим на кондитерской фабрике больше десяти лет и смотреть не мог на шоколадные конфеты, пирожные и прочие сахарные изделия. Он был убеждён, что его «слипшаяся жопа» была не следствием его немаленькой зарплаты, а была профессиАНАЛЬНОЙ «травмой». И вылезший у него полгода назад, геморрой, он в шутку называл «грильяжем в шоколаде». Но речь сегодня пойдёт не об этих приторных «сладких» рабочих днях Аркадия Вениаминовича, а о его любимом праздничном ДНЕ СЕЛЁДКИ!
Проходя с горящими глазами и капающей на землю слюнкой вдоль праздничных торговых рядов, заваленных разносольной сельдью, Аркадий Вениаминович, облизываясь, взирал на это изобилие и никак не мог определиться, какую же он всё-таки хочет в этот раз отведать селёдочку: пряную, солёную или копчёную?
Следуя мимо очередного прилавка, его взгляд нечаянно «наткнулся» на свежевыловленную сельдь, неподвижно лежащую в кубиках льда и умоляюще смотрящую на него в упор выпученными глазами.
– Помоги мне! – прочитал по бесшумно шевелящемуся рту рыбы просьбу селёдки, Аркадий Вениаминович и, вздрогнув от неожиданности, замер на месте.
– Помоги мне! – молча, повторила рыба, и её зрачки в надежде расширились.
Подумав, что ему это просто померещилось, Аркадий Вениаминович утомлённо помотал головой, тяжело вздохнул и собрался, было, пойти дальше, но рыба звонко шлёпнула хвостом об лёд, привлекая к себе его внимание.
– Помоги мне! – настойчиво взывала о помощи рыба, безуспешно пытаясь выдавить из себя слезу.
Аркадий Вениаминович энергично протёр глаза кулаками и с испугом посмотрел на лежавшую перед ним селёдку.
– По-жа-луй-ста! – отчётливо прошевелила ртом рыба и, вдобавок, подвигала боковым плавником в разные стороны.
– Перекрестилась, – догадался Аркадий Вениаминович и, вынув из кармана кошелёк, живо поинтересовался у продавца: – Сколько стоит эта набожная сельдь?
– Эта? – ткнув пухлым пальцем в несчастную селёдку, спросила жующая жвачку розовощёкая продавщица в фартуке и расписанным под хохлому платке на голове.
– Да, – уверенно подтвердил Аркадий Вениаминович, кивнув головой.
– За полтинник отдам, – прошамкала продавщица, продолжая жевать жвачку.
Аркадий Вениаминович вынул из кошелька пятидесятирублёвую купюру и протянул её продавщице. Та, взяв полтинник, ритуально поводила им по рыбьей морде, убрала денежку в карман фартука и, брезгливо подняв селёдку за хвост, опустила её в полиэтиленовый пакет.
– Кушайте на здоровье, – услужливо произнесла продавщица, торжественно вручая пакет Аркадию Вениаминовичу.
– Мерси, – зачем-то по-французски поблагодарил продавщицу Аркадий Вениаминович и, схватив пакет, помчался домой.
Вбежав в квартиру, Аркадий Вениаминович первым делом заскочил в ванную комнату и, вытряхнув рыбу из пакета в ванну, включил холодную воду.
Пару минут рыба неподвижно плавала по ванне как «говно в проруби», а потом вздрогнула и, перевернувшись на живот, проплыла пару кругов по ванной. После чего высунула голову из воды и вслух произнесла:
– Спасибо тебе, Емеля, за то, что спас мне жизнь. И я тебе буду ещё больше благодарна, если ты добавишь в водичку соли и сделаешь её потеплее. Я ведь не норвежская сельдь и привыкла к более тёплому морскому климату.
Аркадий Вениаминович закатил кверху глаза и, потеряв сознание, шумно рухнул на пол.
Очнулся Аркадий Вениаминович минут через пятнадцать от неприятных ощущений, которые испытывает описавшийся младенец. Только в отличие от младенца у Аркадия Вениаминовича штаны были мокрые не от мочи, а от холодной воды из лужи, в которой он лежал.
– Полундра, Емеля! Вырубай скорее кран, пока соседи не вызвали морских пехотинцев или пьяных сантехников! – истерично пищала рыба своим маленьким ротиком, со всей силы упираясь плавниками о край ванны, чтобы не выпасть из неё.
– Ты чё, б**ть, в натуре говорящая? Или я до сих пор без сознания, и мне это всё снится? – задал то ли себе, то ли селёдке риторический вопрос, Аркадий Вениаминович, потирая ушибленный при падении затылок. – Это что, кровь? – щупал намокшие волосы на голове напуганный мужчина, продолжая сидеть в луже.
– Ты что, мать твою, так воды испугался? Ты что, грёбанная Бастинда? – перешла рыбина на более привычный, для пьющего работяги, язык общения. – Вынь из лужи свою задницу и закрой, наконец, этот долбанный кран!
Услышав в голосе рыбы нотки бригадирской ругани, мужчина послушно вскочил на ноги и, закрыв кран, начал собирать воду с пола в пустое пластмассовое ведро, бубня себе под нос молитву о спасении и прося Господа Бога избавить от посетившей его «белочки», явившейся к нему в образе селёдки.
– Ну, ты, Емеля, и слабак. От говорящей рыбы сознание потерял, – начала стыдить взрослого мужика селёдка, успокоившись от того, что ситуация с «всемирным потопом» локализована и взята под контроль.
