Владимир Шашорин
Настоящие Защитники
Григорий приехал в село Карачарово вечерним автобусом. В прохладном воздухе разливалась пронзительная синева поздних сумерек. От Троицкой церкви, благодаря которой деревня превратилась в село, он спустился по склону. Асфальт здесь был старый, возможно ещё советский, зато типичные дачные кирпичные домики все сплошь российские, коттеджного типа, за редким исключением. Не доходя до сувенирной лавки с завлекающей красно-жёлтой вывеской, он свернул влево к благоустроенному источнику, у которого стоят свеженький сруб, увенчанный золотым куполом. В маленьком окошке часовенки горел свет. Там кто-то был. Надеясь, что это тот, кого он ищет, Григорий взошёл по ступенькам и постучал в дверь. Ему открыл церковный служка в традиционной чёрной рясе: потерянного вида русый коротко стриженный лопоухий паренёк.
– Закрыто, – промямлил он, напряжённо. Его рабочий день уже явно закончился.
– Илья Иванович здесь? – спросил Григорий, которого не интересовали иконы и прочая религиозная атрибутика, видневшаяся за спиной паренька.
– Дома.
– Где?
Паренёк отпустил ручку, за которую держался, чтобы сразу закрыть дверь, закончив разговор, вышел на крыльцо и махнул рукой в сторону Оки.
– Идите дальше по дороге прямо до Обзорной площадки, а потом сверните направо. Метров через двести дом с зелёноватым сайдингом.
– Адрес?
– Я не знаю.
– Понятно… До свидания.
Асфальт сменился тщательно утоптанной землёй.
Григорий легко отыскал нужный дом, потому что на том была приметная деревянная табличка.
Звонить в дверь ему не пришлось. Хозяин дома появился в окне. Седовласый, но крепко скроенный мужик в льняной рубахе, портах и лаптях. При этом бритый: без бороды и усов, благодаря которым был очень узнаваем. Хоть и походил на обычного аниматора. Но кое-что скрыть не мог: даже опёршись обеими руками на подоконник, он всё равно подпирал макушкой потолок.
– Извините, Илья Иванович?
– Да. А ты кто? – спросил мужик.
– Я за Вами приехал.
Илья посмотрел на него долгим взглядом и сказал:
– В дом зайди.
Григорий легко вошёл: дверь не была заперта.
Но как только он её за собой прикрыл – мужик схватил гостя за грудки, над полом одной левой поднял и приложил о стену.
– Кто такой, говори! – потребовал.
– Георгий Победоносец, – не смешно пошутил Григорий.
– Врёшь, гад ползучий! Кто тебя послал?
– Самый главный из Москвы.
– Зачем?
– Илья Иванович, Вы Родине нужны.
– Родина моя – Карачарово. Здесь родился, здесь живу, своим помогаю.
– А чудища тем временем из-за бугра уже лезут.
Нахмурился мужик, задумался тяжко, спросил:
– Ты про новины знаешь?
– Знаю.
– Расскажи, что же это такое? Не верю я тебе.
– Поэтические сказы, которыми хотели заменить былины в тридцатые годы. Специально обученные фольклористы ездили по деревням и учили сказителей прославлять тогдашнее советское настоящее. Богатырей потеснили генсеки и герои социалистического труда. Но новины не прижились, а былины – забылись.
– Убили тогда богатырей… И ты мне теперь говоришь, что Родине я нужен. Кто помнит меня сейчас?
– Дети.
– Ага, помнят… Как дурня, который с конём разговаривает в мультике. Испоганили память, как Идолище Поганое не поганило.
– Это лишь кажется. Дело доброе делаться будет – узнают Вас заново. А если совсем дело не делать – все дети погибнут, некому помнить станет.
– Один в поле не воин. Микулы нет больше. Добрыни. Дуная. Даже Алёши.
– Другие есть. Молодо – не зелено. Поросль свежая возмужала. И предводитель им нужен. Кто, если не Илья Муромец подскажет, как с врагами древними сражаться?
Посветлел лицом богатырь. Опустил гостя на пол.
А Меч Кладенец есть? – поинтересовался.
– Отыщем. Не впервой, – улыбнулся Григорий.
Вы слышали про Айсмена? Айсмен – это я! Исчадие пальмового масла, повелитель ванильно-клубничных шариков и вафельных рожков. Собственно, ваш любимый герой-талисман – маскот небезызвестной сети общепита Супер Айскрим, появившейся на просторах постсовка в лихие двухтысячные, и подпирающей тылы некогда почти монопольной Швахдональдс.
В США сеть кафе-мороженого не пользовалась особым успехом, несмотря на пищевую непритязательность «коренного» белого населения. Сколько бы ты в пальмовое масло не пихал краски и кокосовой стружки, молоком оно все равно пахнуть не будет. В далёкие восьмидесятые был найден банально ожидаемый способ приобщить потребителя к этой блевотине – запустить мега-рекламную акцию, рассчитанную на целевую аудиторию. И если Рональд Швахдональд ориентировался на прыщавых белых подростков, а полковник Сантас на пубертатных ганста-внуков Дяди Тома, то Супер Айскрим сделала самую циничную и беспроигрышную ставку на человеческую личинку в возрасте от шести до одиннадцати лет. А от чего тащились дети восьмидесятых? От невероятного Халка, Охотников за приведениями, Хи-мена и Черепашек-Ниндзя.
Не долго думая, воротилы-мороженщики с рвением отчаянных педофилов обратились к малоизвестному, а потому плохо оплачиваемому, но талантливому художнику. Перед мэтром была поставлена задача разработать впечатляющего детишек персонажа, одним своим видом заставляющего тащить в рот и облизывать мало съедобную мороженную дрянь.
Так на свет появился Айсмен! В английском языке его имя ещё и обыгрывалось как «крутой чел», что добавляло претенциозности и здравого маразма персонажу. При локализации на просторах постсовка такие перлы с игрой слов непременно теряются. У нас же вообще решили имя главного символа компании не переводить.
За бумажным эскизом появилась малоразмерная пластиковая кукла и игровой рекламный ролик, в котором Айсмена сыграл бывший рестлер Родригес Джо. Ему не впервой было наряжаться в дурацкий костюм и делать вид, что сражаешься с плохими парнями. Ролик получился шикарным как самостоятельное произведение – даже когда актеры впаривали тебе покупку комплекта из молочного коктейля, горячих вафель и бананового парфе, к которому до кучи дают пластиковую игрушку Айсмена. Когда устраивался на работу, мне показали этот ролик с отвратительным русским дубляжом. На студента-троечника он произвел не меньшее впечатление, чем на первоклассника. Айсмен был реально айс! И дело даже не в харизматичной игре Родригеса Джо, который просто играл сам себя. Позже я узнал, что режиссёром рекламы был Тим Бёртон, и сразу стало понятно, откуда выросли ноги у кино-бетмена девяностых.
