Репетиция кончилась. Музыканты, негромко переругиваясь между собой, сматывали шнуры и зачехляли гитары. Через несколько минут все четверо уже курили на крыльце ПТУ.
– В первой четверти такта барабаны должны молчать, – назидательно говорил худой и длинноволосый вокалист Дрим. – И не только барабаны! Тишина – это тоже музыка. В этом месте мы все не играем. Получается совсем другая атмосфера: пауза, провал. Песня будто зависает. Поэтому в квадрате или три удара без первого, или никак…
– Я, блин… не могу понять, как это стучать. Рука сама дергается, – оправдывался, глядя исподлобья, барабанщик со сломанным ухом. Из всей группы он один был крепко сложен, коротко стрижен, чем сильно выделялся из общего неформального строя.
– Это потому, Монгол, что ты мало работаешь.
– Я дома работаю, по кастрюлям.
– Ты бы лучше на репетицию не опаздывал, – подал голос басист Иван.
– Я в курсе, что лучше, – огрызнулся Монгол. – Сегодня не получилось, завтра получится. Партия сложная. До следующей.
Он поспешно пожал руки и повернулся уходить.
– Шо, даже с друзьями не докуришь? – бросил Иван вслед.
– Некогда! Там… Пацаны ждут. – Монгол махнул музыкантам рукой и решительно пошел по направлению к дому.
– Обиделся, – констатировал Иван.
– На обиженных воду возят. Работать надо, – отрезал Дрим.
– Дрим, когда следующая? – спросил Том, высокий субтильный соло-гитарист.
– В четверг, записываться будем. Ты, кстати, в прошлый раз фирменную кассету обещал.
– Забыл! – Том хлопнул себя по голове, и тут же заорал вслед барабанщику:
– Монгол, стой! Кассету верни!
– Догоняй! – Монгол, не оборачиваясь, призывно махнул рукой.
– Ладно, пацаны. Бувайте. – Том побежал следом.
Барабанщик шел быстро, не притормаживая.
– Саня, подожди. Дрим говорит, что в четверг запись.
Монгол что-то буркнул себе под нос.
– Ладно тебе, не грузись. – Том, наконец, достиг своего стремительного товарища. – Все лажают, я вот тоже. Дома сто раз сыграешь, а на репетиции – ну как вырубает. Пальцы вроде помнят, а как думать начинаешь, – обязательно воткнешься не в тот лад.
– Та я не в обиде! – Монгол смотрел куда-то в сторону, явно стараясь, чтобы его голос звучал как можно бодрее. – Поначалу не получалось, а потом как-то… Достало. И Дрим тоже достал. Борзеет он, тебе не кажется?
– Все мы борзеем время от времени, – примирительно ответил Том. – Так мы к тебе за кассетой зайдем?
– Если найду.
– Я тебе дам – найду! Это лучшая кассета на районе! Италия!
– Шучу я. Дома лежит, на тумбочке. Ты, кстати, борщ будешь? Мамка сегодня наварила.
– Спрашиваешь?! – Том живо вспомнил мать Монгола, современную подтянутую женщину. С ней было всегда интересно поговорить на любую тему, но подлинное, глубокое уважение возникало к ней оттого, что всех вечно голодных друзей ее сына она сразу, без расспросов, усаживала за стол.
В желудке сразу заурчало.
Они уже подошли к подъезду, как вдруг со двора кто-то протяжно свистнул.
– Монгол!
Они повернулись. К ним шла компания пацанов. Троих, Мосю, Воху и Лимона, Том знал хорошо, с двумя другими просто здоровался.
