-Ну, что Андрюша, кинул ты нас?
Виктор расслабленно, развалился в кресле напротив режиссёрского стола.
– Ты, друг мой, Витя, небрежно обращаешься с русским языком! – Андрей насмешливо посмотрел на собеседника – Во-первых, не кинул, а покинул. Почувствуй разницу, во-вторых – пока еще не покинул, в-третьих, – ты мне мораль пришел читать, или у тебя ко мне конкретное предложение?
– Вполне конкретное. Ты не имеешь права уходить. А послать, кинуть – я правильно применяю русский язык: ты нас сюда зазвал, мы ослепленными от любви и восхищения глазами смотрели тебе в рот десять лет, а теперь привет, ребята, я ухожу! Это как «не кинул»!?
… Десять лет назад Андрей, молодой выпускник режиссерского факультета, собрал двенадцать выпускников своего института и увез в театр их общей мечты, который открывался в молодежном только что построенном центре одного из областных городов, театр без ветхого запаха софитов и плюшевых штор и без стареющих артистов.
Предложение возглавить театр власти города рассылали по соответствующим вузам. Андрей уже утром был в аэропорту этого города.
– Какие условия? – спросил он у мэра.
Мэр был молодой и насмешливый.
– А какие бы ты сам хотел?
– Я бы хотел – никаких условий.
Мэр одобрительно кивнул:
– А я думал ты про деньги.
– Я про творчество.
– А про творчество – твори, дабы не было посредственно и скучно!
– Не будет! – пообещал Андрей.
Мэр задумался.
– А посмотреть!?
– Ну, если бы вы в Москве были….
– На той неделе, во вторник, я в Москве. По своим конечно делам. Но вечером могу и прийти.
– Хорошо. Покажем дипломный спектакль.
Спектакль мэру понравился.
– А выпить? – осмелел Андрей, провожая его из зала.
– А выпить – надо заслужить. После третьего спектакля можем и выпить!
… Как они жили эти десять лет! Первые годы поздним вечером после спектакля уходили в свое театральное общежитие, которое они называли «сыроежкой».
Под общежитие мэр отдал одноэтажное здание бывшего детского сада. Детям построили новое здание, находиться здесь было опасно, но ребятам после косметического ремонта показалось даже ничего. К тому же и в театре, и в доме они были теперь все вместе.
Андрей был талантлив. Он сразу понял, что ребята, которых он набрал, были тоже талантливы, но не все.
На «имена» в этот театр ходить не будут, а это как раз то, что он и хотел. Стало быть, театр должен быть режиссерским. А это как раз то, что и хотел. Труднее всего было убрать актерское самолюбие. Каждый хотел стать Ермоловой или Юрским! А режиссер не дает высовываться! Играет на себя!
В конце концов, Андрей сказал:
– Или вы играете в моем – он подчеркнул слово, «в моем» – театре, или каждый из вас пойдет своей дорогой, а я наберу новых!
Все остались. Потом пришли еще и новые. Спектакли были потрясающими. Актеры играли с горящими глазами. Молодежь ломилась в театр, билеты распродавались на месяц вперед. Актеры областного театра, до сих пор единственного в городе, тоже иной раз приходили на спектакли и с негодованием, уходили во время антракта.
