Панцирь, ещё весною просторный до гулкости, сейчас был только-только впору. Скоро Малышу отойдет.
Малыш сокрушенно смотрел на целое перо браухля.
– Не получается. Меч, наверное, притупился.
– Меч хорош, просто нет у тебя резкости в руке. Смотри, – Ван-Ай подкинул перо и, пока оно падало, раскрошил его в снег. – Подрастешь, научишься.
– Подрастешь… Дедушка в тринадцать лет этим мечом зарубил вурдалака. Ты сам рассказывал: дедушка вместе с сестрёнкой гуляли в роще, и на них напал вурдалак. Был бы он с деревянной саблей, что тогда?
– Вот стукнет тринадцать, окрепнет рука, тогда и за меч берись. А пока терпи.
– Я терплю, – вздохнул Малыш. – Только поскорее бы. Каждый воин на счету.
– Боишься не успеть?
– Боюсь, – честно ответил Малыш. – Вдруг моего меча и не хватит.
– Тут не меч главное.
– Всё равно. За стенами не отсидеться. Что-то нехорошее рядом.
– Мы уж постараемся продержаться. А ты быстрее расти.
– Я расту, только…
За окном сыграли вечернюю зарю.
– Завтра поговорим. Я тебе прием покажу, наш, фамильный. И деревянная сабля в умелой руке дорогого стоит.
– «Удар сапсана», да? Научи! А то я пробовал, пробовал…
– Научу. Но сейчас мне пора, опоздаю.
Ван-Ай поспешил на малый плац. А Малыш с пониманием, даром, что пузырь. Чутьё есть. Вдруг и прозреет?
Рыцарь-послушник неодобрительно покачал головой – Ван-Ай пришёл последним.
Из шести кадетов зрячими были двое – он и Дор-Си. Хорошо. Хуже, что их поставили в одну тройку. Вторая оставалась слепой. Конечно, глазами они увидят всё – и конного, и пешего, и пластуна, но вот Тень… Тень видят только зрячие.
Сегодня ему выпало стоять на Полуденной Глаз-башне. Сектор обзора – Белые скалы, край Тёмного леса, Каменная степь и излучина Шаршка. Самый трудный участок, и самый интересный.
Сумерки пали быстро, и Россыпь Углей медленно закружила над чёрною землёй.
Ван-Ай тщательно устроился в вертящемся кресле: до Часа Ведьмы далеко, он должен сохранить бодрость и внимание. Не один воин пропал из-за одеревеневшей шеи, затекшей ноги или натёртого глаза. Удобство – то же оружие.
Он внимательно, неспешно просматривал свой сектор, не загорится ли где сигнальный огонь, но мирно было вокруг. Силу дома Кор признавали даже лесовики – умом ли, чутьём, а крепость обходили. Но может найтись безумец, сколотить банду таких же безумцев и попытаться напасть на Крепость в надежде разбогатеть раз и навсегда.
Алый Глаз замигал на прощание, опускаясь за Тёмный лес. Ночь наполнилась обычной разноголосицей – в реке резвились панцирники, тяжёлые удары плавников о воду разносились по равнине до самых Белых Гор и эхом возвращались назад, на опушке Тёмного Леса страстно трубил, призывая подругу, опоздавший к лету мамонт, а совсем издалека, из Каменной Степи доносилось тявканье шакалов.
Ван-Ай просигналил на Глаз-башню Восхода, корнету Дор-Си:
– Слушай!
Тот откликнулся. Все в порядке, вахта идёт своим чередом. Сейчас Дор-Си проверит третьего, корнета Мен-Се. Не от недоверия, нет, но всяко бывает. Уснул же дозорный Замка Лец под пение сирены, что стоило жизни и ему, и ещё полусотне человек. В окрестностях Крепости сирен не видели, так ведь – пока не видели.
Ван-Ай потянулся за фляжкой. Огороднику, что вывел караульные бобы, впору построить храм. Великий человек. Если бы ещё и вкус у них был получше, у бобов!
Он с лёта сделал глоток, через силу – второй. Третий под силу разве что закаленному рыцарю. Но и двух довольно, чтобы противиться всем сиренам тьмы.
Кадет прикрыл на мгновение глаза, усмиряя бунтующий желудок. Усмирил.
Поднявшись, он прошёлся вдоль парапета. Для верности стоит подумать о чем-нибудь отвлекающем.
Зимой его могут перевести в патрульный отряд, а оттуда рукой подать до железных шпор послушника. Если в Крепости узнают, что он прозрел, то отошлют в родительский Дом. Крепость не вправе воспитывать магов из чужого Дома. А рыцарь-послушник волен оставаться там, где хочет. Их трое, зрячих, и лет через пять, как знать…
Он вздрогнул не от крика – от тишины. Волною она накатывала на Крепость – замолк мамонт, поджали хвосты шакалы, стихла медвежья возня в пещерах Белых Скал, и только панцирники продолжали свои бесстрастные игры – то ли они не чувствовали Тень, то ли не боялись.
Он задержал дыхание. Пятьдесят ударов сердца, сто, сто пятьдесят… В ушах звенело, перед глазами поплыли багровые круги, но сквозь бешенную их круговерть начала проступать Суть. И Крепость, и Степь, и Лес, и Горы – всё стало иным, незнакомым. Что истина, что морок – сейчас он об этом не думал. Тень – вот что он искал.
Она была здесь. И даже в Изменённом Мире она казалась чужой.
Ван-Ай дышал тихо, словно боялся, что Тень его услышит. Да и боялся, чего уж скрывать, но главное было – остаться зрячим. Вздохнешь глубоко – и мир опять станет мелким и тусклым. А главное – он станет беззащитным перед Тенью.
Тень приближалась, вот уже она миновала второй рубеж, поднялась к стенам Крепости. Он почувствовал покалывание в пальцах.
Пятый раз встречался он с Тенью, но никогда она не подходила так близко. Слишком близко! Теперь Тень плыла над стеною – медленно, но неотвратимо приближаясь к Глаз-башне Восхода.
Как там Дор-Си? Колокольчик его поста звякнул тихо, едва-едва. Или это ветерок?
Он просигналил в ответ. Руки словно с мороза, чужие.
Тень замедлила своё движение, затем остановилась. От неё до площадки Дор-Си – расстояние пики. Каково ему?
Он ещё раз дернул сигнальный шнур. Молчит Дор-Си. Объявить тревогу? Но ни начальник караула, ни начальник стражи, ни сам Командор ничем помочь не могли. Они даже не увидели бы Тень. Что тогда станет с ним, с Дор-Си, с миссией?
Внезапно Тень отошла от Глаз-башни Восхода. Ну, наконец. Совершенно необычное поведение тревожило и пугало. Зачем приходит Тень? Что они, зрячие, могут сделать?
Тень поплыла прочь. Скорее, уходи скорее.
Словно услышав, она остановилась. Потом развернулась и полётела к Глаз-башне Ван-Ая.
На него повеяло холодом. Не тем холодом, что приносит полуночный ветер зимой, и не тем, что таится на дне Белого озера. Тот холод можно превозмочь – движением, волей, можно и костёр развести, или найти укрытие. Но сейчас холод сразу лизнул сердце и уже оттуда, изнутри, растекся по жилам.
Непослушными руками он потянул тревожный шнур. Среди рыцарей дома Кор нет магов. Но будь кто-нибудь из них рядом, холод бы отступил.
Руки онемели. Он не знал, удалось ли подать сигнал.
Тень подплыла совсем близко, ему показалось, что он различает глаза, мириады бесстрастных, изучающих глаз. Ван-Ай попытался найти в себе хоть искорку огня. Малыш. Мать. Дом.
Ему казалось, что он слышит хруст собственных мышц. Преодолевая боль, Ван-Ай вытащил меч. В Доме Кор его не учили магии. Но дали другое, быть может, не менее ценное.
