1. 1. Пролог. Чем глуше лес, тем толще волки.
Запах. Словно тонкая струйка надежды, потянулся забытый давно уже запах, пленяющий, дразняще-манящий.
Женщина? Откуда в этом зеленом кошмаре ей взяться? Огромный волк, дремавший под кустом, встрепенулся, потягиваясь, вздрогнул всем телом стремительно поднимаясь на лапы.
Не могло тут быть женщины, в принципе невозможно. Иллюзия?
Лес был самый глухой. Очень мрачный, замшелый, с завалами непроходимыми. Такой густой, что в некоторых местах солнечные лучи не проникали через густо сросшиеся кроны деревьев, такой дремучий, что в его недрах всегда царили полумрак и влажная прохлада. Именно в таких чащах очень любят устраивать свое логово волки.
Обычные волки, чистокровные звери, не морфы.
Двуликие существа — дети вольного ветра и солнца. Сильные вольные чутко чувствующие и умеющие любить.
Цивилизованные, разумные, во многом они многократно превосходят людей. Морфы также строят дома и растят детей, радуются солнцу и свежему ветру, и не прочь поболтать с хорошим собеседником. Ибо способность облекать свои мысли в слова — один из базовых признаков рассудка.
Морф пока еще был разумен. Но при виде огромного серого и зубастого зверя обычные люди мигом забывали все осмысленные слова, издавали визги, писки и крики «Ааа, волколак!» И поди докажи, что ты оборотень обыкновенный, только лишь заколдованный. Ну да, шерсть кое-где колтунами и зубы три года не чищены, но это все не столь важно, ведь правда? Впрочем, морф был достаточно образован, а уж «основы превращений двуликих» в него вбивали с самого детства. Порой — розгой. Порой — до синяков. Потому что от этих знаний зависела жизнь.
И все же уроки эти не научили главному: как не помутиться человеческому сознанию, насильно запертому в зверином теле.
А между тем неуклонно приближалась катастрофа: почти три года морф бегал по лесу просто волком, уже и разговаривать ни с кем не хотелось, и сны снились нечеловеческие, и на волчиц проглядывалось даже вполне с интересом. Морф одичал, и черта, за которою нет возвращения человека, приближалась. Именно после потери разума появляются в мире волкодлаки — результат кровосмешения морфа и дикого зверя, дичь, неуправляемая и жестокая.
Три года — срок критический: ни один морф не смог до сих пор преодолеть этот рубеж и не лишившись рассудка. Проклятье, настигшее единственного наследника великого клана Бурых, было невероятно жестоким. Наказание, говорите? Тяжести юношеского проступка оно совершенно не соответствовало. Ну подумаешь, поглядел на другую девушку, будучи уже помолвленным с ведьмочкой! Ладно, не только поглядел. Но измены ведь не было! В пятнадцать лет все мы влюбляемся на всю жизнь, и так же легко расстаемся. Если каждого отправлять в темный лес погибать за такую провинность… Все разумные существа обоих полов извелись бы давно и надежно.
Эти мысли пронеслись вихрем в головушке волка, ощутившего вдруг искру разума в этом проклятом лесу. Зверь присел осторожно на лапах. Это среди обычных и неразумных зверушек ему пока не было равных. А охотники народ не в меру ретивый и вооруженный к тому же.
Темной тенью дикий зверь скользнул к оврагу, следуя за божественным ароматом. Невероятным. Дух захватывающим, разом ударившим по разуму и… куда более приземленным органам. Женщина, молодая. Более того — морф, причём незнакомого ему вида.
Этого быть просто не может.
Наследник тихо лег прямо на мох и закрыл крепко глаза. Боги этого мира, неужели молитвы его вы услышали?
Каждый день давался ему сейчас все тяжелее. Он задыхался от отвращения к самому себе — ослабевшему, потерявшему всякий смысл жизни, почти сдавшемуся. Один лишь шаг — и все может быть по-другому. Но видят всесильные боги, сделав этот шаг, склонившись перед той, кто обрекла его на эти несправедливые мучения, он потеряет себя едва ли не больше, чем сейчас, в обличье зверя. Волка тошнило от одной только мысли, что ему придётся гордость свою засунуть под хвост и на всю жизнь связать себя с ведьмой. Громко сказано даже, так себе ведьмочкой. Мелкой, как серая мышь и такой же подленькой.
Чуткий волчий нос сам собой уткнулся в лесной темный мох, ещё хранивший запах незнакомки. Наследник взвыл вдруг, диким усилием удерживая себя от подступавшего неуклонно безумия. Хотелось сорваться с места, рвануть со всех лап за обладательницей умопомрачительного аромата, напрыгнуть, рыча и клацая зубами, ухватить за шею и…
Нет. Он не зверь. Он и человек тоже, мужчина. Нельзя. Даже если очень хочется. Пока — нельзя.
Вдруг вспомнился смех этой ведьмы. И даже всплыло в волчьей памяти ее имя. Алесенька, чтоб ей замуж до конца жизни не выйти. Она бы сейчас в ладоши хлопала от восторга, видя падение морфа до дикости и ничтожества. Наследник не обольщался: ведьма его не любила ни капельки, теперь он понимал это как нельзя ясно. Она вообще не была способна любить. И все, что она сделала с ним, было не порывом ревности, а хорошо продуманным планом. Она сейчас ждёт, что волк, скуля, приползёт к ее ногам на брюхе, поклянётся в верности и будет умолять стать его женой — навеки, до самой смерти, как это принято у морфов.
Наверное, он приполз бы. Если бы не этот запах. Он прозвучал как призрак свободы. Последней надежды. Пусть даже это была лишь иллюзия. Он вдруг понял отчетливо: лучше умереть рядом с этой надеждой, чем потерять навеки себя. Не будет волк свободный и гордый цепным псом ведьмы. Не бывать этому.
И даже если он навеки останется пленником этого леса, такую цену заплатить морф был не готов.
©Марианна Красовская & Нани Кроноцкая 2022 Специально для litnet
2. 2. Избушка на курьих ножках
Итак, их было семеро. Семеро юных гениальных оболтусов, знавших друг друга едва ли не с рождения. Семеро неразлучных друзей. Все — иные. Два дракона, рысь, ворон, тигра, маг и ведун.
Список их имен и фамилий красовался с завидным постоянством как в перечне лучших учеников иношкол, так и в реестре особенно провинившихся.
Заводилой, как всегда, была Элька, Элис Лефлог. Не девица, а настоящее стихийное бедствие, хуже цунами и всех ураганов во всех проявлениях. Воплощение хаоса. Только узнав об этом, стоило всем без оглядки бежать, но разве так делают? Их ведь много, они самая настоящая банда, если все уж собрались — как можно струсить, выйти из такой увлекательной и веселой игры?
И заклинание было такое — рассчитанное на семерых. Толстую книжечку с ним Элька где-то добыла, она вообще была крупным спецом по добыванию неприятностей. Видимо, это судьба.
Заклинание выглядело безобидным. Более того, каждый из веселой семерки его посмотрел и не нашел в нем подвоха — они все же не самоубийцы. Просто игра, просто веселье. Первый раз, что ли?
