Глава 1. Вечернее
***
Растаял день под светом фонарей,
Размылись очертания домов,
На шепот экзотических морей
Похожи звуки спящих городов.
Ночной автобус, точно кашалот,
Задумчиво всплывает в темноте,
И кажется, что солнце не ушло,
Уснув у кашалота в животе.
Остановиться
Остановиться. Выдохнуть. Застыть.
Не чувствовать, не думать, не искать.
Забыть пароли, развести мосты.
Став облаком, в себя впитать закат
И спрятаться на глубине реки
Всего лишь фоном для блестящих рыб,
Смотреть, как разжигают рыбаки
От ветра задрожавшие костры.
И даже не пытаться разложить
По полочкам нахлынувшую грусть.
На сумерки секунды разделить,
Считать ракушки и в сетях уснуть.
Впитать рассвет. Найтись, но промолчать
О чем-то новом, пойманном на дне.
И только старый лодочный причал
Вздохнет, пообещав присниться мне.
Сумерки
Перебираю сумерки стихом,
Нащупываю пальцами ответ.
Луна, взобравшись на трубу верхом,
Загадочно мерцает в синеве.
Вечерний растекается покой
По улицам желаний и потерь,
Неспешно из тумана над рекой
Фигуры возникают в темноте.
В них каждый видит что-нибудь свое:
Художник – тень, фанфары – музыкант,
И кто-то разглядит, как самолет
С разбега покоряет облака.
А я смотрю во мгле на корабли,
Скользящие бесшумно над водой,
И высоко кружатся журавли,
Подбросив мне синицу на ладонь.
Вечер
Зависло солнце, морщит горизонт,
И я иду куда-то в середину.
Раскрыто небо, словно синий зонт,
И ветер льнет, подталкивая в спину.
Все мысли исчезают и слова,
Груз прошлого не давит, не калечит.
Скользит по рельсам старенький трамвай,
Развозит расставания и встречи.
А в небе разгорается закат,
В рябине недозрелой отражаясь,
И застывает время в облаках,
Остановить мгновенье соглашаясь.
***
Растворяется день в бокале,
обнуляется бег часов,
а в окне мне луна мигает
и желает спокойных снов.
Только что-то опять не спится,
и вино на губах горчит.
Тоже надо бы обнулиться,
а не память будить в ночи.
Исчезают однажды шрамы
и бессмысленно их искать,
ночь в прицеле оконной рамы
будет медленно умирать.
Я допью тишину до истин,
растворенных на самом дне,
и лохматой сирени кисти
буду новыми в новом дне.
Вечернее
На крыши опустились облака,
И небо льнет к земле, забыв о звездах.
Приходит вечер в дом издалека,
Приносит куль воспоминаний пестрых.
И мысли не боятся простоты,
И с дерева слетевший лист осенний
Покажется не знаком пустоты,
А важной частью плана по спасенью.
Глава 2. Измерение
Неровное
«Идет бычок…»
А.Барто
«Начать бы сначала, да воз-
раст\ревоженных дум, тем…
Мысль – якорь, вцепившийся в риф-
му\чительных теорем», -
Вздыхает бычок, смотрит на-
зад\анный луч – на доску.
Из новых досок строит мост-
ки\дает рифмы в строку.
Ананас
Все сказано до нас, минуя нас,
В прошедших или параллельных жизнях.
Тонул в шампанском спелый ананас,
И белоснежный цвет роняла вишня.
Но хочется попробовать самой,
Чужому опыту, как водится, не веря,
Брести по жизни с маленькой сумой,
Искать дороги, броды или двери,
И находить то радость, то печаль,
Старательно хранить, как драгоценность,
И, поправляя ношу на плечах,
В стихах ночных осмыслить современность.
Как будто мир создался лишь сейчас,
В нем можно все, как самым первым людям,
И солнце, словно сочный ананас,
Разрезанный на ярко-синем блюде,
Бездумно погружается в бокал,
Послушное художника причуде,
В саду вишневом, где от лепестка
Зависит все, что будет и не будет.
Полынь
Степь расстелется, ночь расплещется
И подвесит медь полумесяца.
Будут змеи снов заползать в дома,
Через щель в душе проникать туман,
Будет волчий клык чью-то слабость рвать,
Под лихим кустом, за ухмылкой рва.
Час полуночный как полынь цветет,
Горечь девичья из стеблей течет.
И не спрятаться и не выбраться,
В темноте реки не видать лица.
Все хорошие, если свет да тишь,
Кто вокруг тебя – разве разглядишь.
Только ночью враг не таит оскал,
За его хребтом ждет свой час шакал.
Вот почти настиг взгляд из темноты,
И пора узнать, кто же ночью ты.
Ин-Янь
День моего сурка -
сложен он или прост?
Юный опять закат
сквозь синеву пророс.
Старых мелодий связь -
отблеск минувших дней,
Дворника не боясь,
первый слетает снег.
Стрелки секундной бег
вновь замыкает круг,
Ночью был город бел,
но почернел к утру.
Клавиши двух цветов
новый рождают блюз,
Мягко вплетая «до»
в пьесы осенней грусть.
Сброшенная листва,
небо теперь видней.
Просто струну порвать,
а натянуть трудней.
Не ощутить в руках
ветер, который стих.
Ночь моего сурка –
в грусти расслышать стих.
Измерение
Разбить стихами тишину
Не удалось.
Не получается заснуть -
Все вкривь и вкось.
Из крана капает вода -
Долбит висок,
И так же капают года -
По дню в песок.
Воспоминания скользят,
Сгущают грусть.
Мир в измерении дождя
Размыт и пуст.
Ночной свет
В дали уползают поезда,
Высота находит самолеты,
Светятся ночные города,
Ищут путь домой автопилоты.
Что-то возникает в темноте,
Расползаясь над землей туманом,
Чертят рыбы знаки на воде,
Реки шепчут тайны океанам,
Кружатся ночные мотыльки
Над рукой уснувшего поэта.
Вспыхивают в небе огоньки.
Мир парит в лучах ночного света.
Сиреневое
Мне снился сиреневый сон –
Под летнего солнца лучами
Гуляет сиреневый слон
И машет большими ушами.
Сиренево манит река,
И я откликаюсь с разбега.
Качают волной облака
Сиреневого человека.
Глава 3. Город
Дождь
Бирюза проникает сквозь серые низкие тучи.
Оказалось, что птицы тревожились в небе к дождю,
И мелодию ливня нагревшийся воздух разучит,
Убавляя звучащий в рассветном тумане ноктюрн.
Замедляя шаги, на мосту остановится кто-то,
Выпадая из общего ритма мелькания ног,
И услышит, как плачет вверху саксофон небосвода,
Растворяя слезами нависший над городом смог.
Смог
Я знаю, как город болеет от плотного смога,
Как небо становится серым, а солнце – скупым.
Застанет врасплох принесенная ветром тревога,
Окутает, словно откашлянный трубами дым.
Покажется в сизом тумане – потеряно что-то.
Быть может, мечта, а быть может – затертый медяк.
Я что-то ищу за ближайшим крутым поворотом,
И город, не любящий смог, понимает меня.
Аэропорт
Над взлетным полем облака
На север хмурый ветер тащит.
