Все как обычно. Корпоратив закончился, а работа закончиться не может. Я надеялась, этой работе станет плохо после танцев и выпитого и она решит не приближаться ко мне следующие пару недель. Куда там! Она после новогоднего сабантуя только набирает мощности. Такое чувство, что за несколько дней до праздника начинаются стихийные поломки в домах. Ручка у двери сломалась, кран потек, полка упала… Люди внезапно вспоминают о ремонте, который затевали еще в начале года. А наш строительный магазин единственный на многие километры.
Так хочется закричать: «Не пойду я завтра на работу, хоть убейте! Не пойду!» Но если я заору, то дедулю, сидящего рядом со мной в автобусе, хватит удар, ну или покрутит пальцем у виска и пересядет.
– Устала, красавица?
– Вы мне? – поворачиваю голову к дедушке с седой бородой и добрыми глазами.
Про себя думаю: «У него зрение плохое. Нашел красавицу с синяками под глазами от недосыпа и лишними килограммами на боках. Да, поправилась немного. Постоянные перекусы к узкой талии не приводят».
– Тебе, милая, – и улыбается так искренне, что я и сама не замечаю, как губы растягиваются в ответ.
– Есть немного, – киваю.
– Ты не переживай. Сейчас домой приедешь, встретишь мужа, и жизнь вновь заиграет красками.
– Ага, – соглашаюсь со старичком.
Развивать тему и сообщать, что того самого мужа к тридцати годам у меня нет и никогда не было, не стала. Тем более пассажиры навострили уши. Им, возможно, и не хочется слушать о чужой личной жизни, но когда единственным звуком является гул мотора, то невольно будешь вникать в болтовню рядом.
Отвернулась к окну и провела ладонью по запотевшему стеклу. Смотрю на заснеженную дорогу. Поежилась, запахивая на себе шубку из искусственного меха. Надо бы побаловать себя и купить новую. Только я берегу премию для бабушки. Ей операцию надо на глаза делать, а то скоро, как этот дедуля, красавицей меня называть станет.
«Следующая остановка Заречная», – объявляет мелодичный голос и следом на английском. Смех да и только. В нашей деревне, что городом зовется, английский разве что учителя иностранных языков в школе знают. Да и то, наверно, с таким переводом никогда не сталкивались. Эх, ладно, пора вставать и протискиваться к выходу. Желаю старичку счастливого нового года, пикаю картой – оплачиваю проезд и выхожу сразу перед своей пятиэтажкой.
Домком Мария Марковна раскошелилась и нарядила каждый подъезд дома двумя колокольчиками с красными бантами. Видимо, спутала Первое сентября и Новый год. Мигают разноцветные огоньки в украшении, значит, праздник. А бабуля моя сдавала деньги на гирлянды. Чувствую, скандал будет. А может, пронесет…
Открываю дверь ключом и вхожу в нашу крупногабаритную квартиру аж в две комнаты и с кухней в три квадратных метра.
– Ба, я дома!
– Олечка! – появляется в коридоре бабуля. – Нет, ты видела, эта старая жмотка что налепила на подъездах?
Не пронесло, а я так надеялась. Разуваюсь, вешаю шубку на вешалку и обуваю тапочки. Сейчас буду слушать все и со всем соглашаться. Иначе не выйдет у меня спокойного зимнего вечера.
– Ну чего ты молчишь? Марковна совсем обнаглела, по двести рублей сдавал весь дом, а она колокола нацепила. Ни ума, ни фантазии. В прошлом году, помнишь, были какие-то цветочки, на коровьи лепехи похожие. Так весь район над нами смеялся. А в этом мимо ходить будут и креститься. Прости, Господи, – прижала ладони к сердцу.
– Да, – киваю и прохожу в комнату.
– Что да? Ты меня слушаешь или еще на работе гвозди и шурупы перебираешь?
– Нет, бабуль, слушаю, конечно.
– Сколько можно в этом магазине работать? Ты что, мужик, чтобы знать все стройматериалы в мире? Нет, ты девушка и очень красивая. Ты моя внучка, в конце концов.
Все, сейчас будем обо мне говорить. Наш домком и ее колокола ушли на второй план. Теперь слушаем, как бы моя жизнь изменилась, если бы я пошла работать в местный ресторан официанткой, как Настя из первого подъезда. А я выбрала магазин с отвертками и работниками – неперспективными кандидатами в мужья.
– Вон Настя снова с пузом ходит. Третий уже на подходе, а я так правнуков и не дождусь, – всхлипнула бабушка.
– Ба, ну ты чего, – защемило у меня в груди. – Ты мне прекращай здесь. И правнуки у тебя будут, ты, главное, не нервничай. Давление мерила сегодня?
– Ох, Олечка. Я за тебя переживаю.
– А ты не переживай. Я сейчас стол накрою и будем ужинать.
Целую Ба в мягкую щеку и подталкиваю ее к дивану. Сама переодеваюсь в теплый халат со снежинками и становлюсь еще больше. Смотрю в зеркало и мотаю головой. Ладно, после праздников сяду на диету. Иду на кухню, из холодильника достаю кастрюлю с борщом и ставлю на плиту.
Жарко. В квартире так топят, что дышать нечем. Решаю открыть окно и пару минут проветрить. Наблюдаю, как перед окном дома трое мужчин устанавливают трехсекционную лестницу под уличным фонарем. Такие у нас в магазине стоят не меньше десятки. Интересно, с каких пор у нашего РЭО такие средства. Один из электриков забирается на нее, а два других придерживают. В полутьме улицы плохо видно людей, но отмечаю профессиональным взглядом, что не мешало бы им страховочную привязь, на худой конец трос к фонарю прикрепить для надежности. Но, видно, им не до того, работа горит, тоже, наверно, не отпускает. Пытаются до праздников починить все, что не успели или не хотели, ведь отчитываться перед государством надо. Да уж…
Решаю приготовить салат, нарезаю сморщенные огурцы и помятые томаты. Не выкидывать же. Заправляю маслицем и сверху ложечкой сметаны. Все перемешиваю салатными щипцами. «Ум-м… вкуснотища…» – закатываю глаза и мимоходом улавливаю ругань за окном.
– Ептить, Петрович, держи!
– Колян, чего стоишь, хватай!
– Мужики, вашу….
Следом треск. Боковым зрением улавливаю движение. Поворачиваюсь и…
– А-а-а! – кричу от испуга.
В мое распахнутое окно летит электрик с безумным глазами. Хватается руками за раму, подтягивается в проем и, споткнувшись о подоконник, заваливается на меня. Секунда, и я с грохотом падаю на пол, а сверху меня придавливает огромное тело.
– Олечка, что там у тебя упало? – слышу бабушкин голос.
Ответить не могу, дыхание сперло, вдох сделать не получается. Смотрю на прилетевшую «птичку». Не совсем, конечно, птичка, и на электрика не похож. В куртке с меховой подкладкой, а это не спецодежда. На глаза челка светлая упала, а по шее плетется татуировка. Губы его в ухмылке растягиваются, и я чувствую мятный запах.
