Ничто на белом свете не может иметь абсолютно идеальных форм и качеств. Кроме… Конечно, же, кроме самого идеального, совершенного, непревзойдённого, кроме самого идеала – Бога. Но вот вопрос, сам Господь – окружён ли он такими же идеальными вещами, предметами, как и он сам? Может, само понимание идеала, его предназначенность именно в том, чтобы быть единственным в своём роде, уникальным, как бы примером, целью для всего остального? Соответственно всё, что окружает идеал, даже соприкасается с ним, будет чуть-чуть, но не столь эффектно, с каким-нибудь одним, но упущением… Или всё-таки идеал – это такая сила, установка, условие, которое вокруг себя всё превращает в себе подобное? Всё освещает своим светом, освящает своим значением? Как разобраться?
Представим себе простую ситуацию. Представим себе утро. Обычное, рядовое, будничное утро Бога. Как раз подоспело время завтрака – терраса над краем мира, шёлковые занавеси, шезлонги из пальмовых ветвей, яркий восход солнца вдали над волнами, розовые облачка над горами по сторонам, закат под аплодисменты ночных светил, едва тёплый ветерок, белые скатерти на круглых столах и за одним из них – Сам, Он, Божество, Демиург. Сервировка, естественно – золото и серебро, финифть, яшма, яхонты, тут и фарфоровый кофейник, и салфеточки из тончайшего пуха, и вазон из горного хрусталя… А, может наоборот, всё строго и скромно – холст, бязь, лён, сукно… Но, в любом случае, сверкает чистота и веет свежесть. Поют хоры ангелов, звучат кимвалы и органы, переливаются звоны колокольные. Это же утро мира, заря всего и вся. Завтрак уже подходит к концу. Отведана австралийская ветчинка, опробована яичница из яиц мадагаскарских фазанов, выкушан хрустящий тостик с голландским сыром, осушён стакан апельсинового (или мангового?) сока, на подходе овсяная или кукурузно-манная кашка и чашечка горячего чая с молоком, ну или крепкого настоящего бразильского кофе. И вот в этой благодати, на этом всегдапраздничном столе, среди невиданных соблазнительных лакомств и явств – она – маленькая розеточка с простым домашним… Да, повидлом. Не каким-то там невиданным вареньем, пусть даже черничным или морошковым, не говоря уже о клубничном с мандаринами или вишнёвом с облепихою, не малиновым даже или абрикосовым джемом, этим английским остроумным изобретением – а повидлом, незатейливым таким, привычным, родным… И вот, когда уже хочется потянуться, размять чуть подзатёкшие под столом ноги, глубоко вдохнуть утренней прохладной морской влаги, что-то как буд-то говорит: «Нет, ещё нет, завтрак ещё не весь, не закончен, не увенчан тем важным, определённым, без чего не сойдутся планеты в нужном строю и не сверкнёт над горизонтом молнией благовестие…» И тогда Бог намазывает китайским перламутровым ножичком французский, горячий ещё круасан, предварительно разрезав его вдоль, намазывает солидным слоем украинского парного масла, которое начинает даже таять, но не сильно, не настолько сильно, чтобы капнуть на белоснежную скатерть, и вот Он уже берётся за червоную ложечку и сверху, на масло кладёт в круасан немного того самого повидла. Да, да, именно того самого, домашнего и самого простого, без изысков. И ведь всем известно, что богатейшая и любвиобильнейшая на свои причуды природы наша, среди прочего, одаривает нас ежегодно вкуснейшими и ценнейшими по своим витаминным качествам разнообразнейшими плодами – фруктами, ягодами, орехами, нектарами. Они неописуемо прекрасны в своём первозданном, свежем виде, красиво смотрятся на столе и в витрине, сияя прозрачностью красок и дыша испариной наполненных покровов, но также из них можно готовить великое множество других столь же аппетитных и полезных продуктов – начинки в пироги, компоты, варенья, соки, муссы, желе, марципаны и всевозможное такое-всякое, что даже и не перечислить. Хотя, безусловно, в чём-то вторичный продукт, по сравнению с изначальным фруктом может и потерять. Внешний вид, там, яркость и пылкость, но с другой стороны – появляется удобство – продукт содержится в стандартной посуде (баночка, фиал, вазочка), его легко пробовать ложечкой, нет косточек, кожуры, сахар в достаточном количестве… Но завтрак продолжается. Повидло раз за разом благополучно отправляется на бутерброд, а затем в желудок Бога, запивается горячим напитком, есть даже подозрение, что не обходится без баловства – когда не одна, так вторая ложечка отправляется прямиком в рот, минуя ухищрения излишней питательностью в виде мучного, и, вот – симфония утра снимает последний свой аккорд, исчерпывает ноту, разрешается обязательной и непременной гармонией, все знаменатели уравниваются с числителями, все истоки обращаются в свои устья, все вопросы находят ответы. Впереди долгий и напряжённый день, полный свершений, деяний, испытаний, дерзаний. А сейчас, здесь, на губах, на языке ещё длится слабый, но вполне отчётливый не привкус даже, а так, отзвук, воспоминание – самого простого и домашнего из блюд – повидла… И вот тут возникает главный вопрос – ну чем, чем эта минута, это мгновение не идеально? А если оно идеально, то чем же не заслугою тому повидло? Так что, вот…
