В Ново-Георгиевск прибыли в полдень, и то благодаря тому, что шофер из санитарного отряда знал короткий путь, который тянулся между хуторами, фольварками и деревнями. По его словам, все основные дороги были забиты беженцами, добровольными и вынужденными. Снова поднималась волна шпиономании, на этот раз обращенная против местных евреев. Хотя, на мой взгляд, командование во главе с великим князем Николаем Николаевичем пыталось в очередной раз найти виноватого в проигрыше кампании. Недаром в офицерской среде у Ник Ника прозвище «Лукавый». И командующий фронтом до недавнего времени был соответствующий – генерал Рузский. Один другого стоили. Два придурка с манией величия и генеральскими погонами.
Я, конечно, далеко не стратег, «императорских академиев не кончал», но после того, как положили полсотни тысяч солдат в наступлении, отдать приказ вернуться на исходные?!. Или операции лучше готовьте, или вообще освободите места для более грамотных. Хотя последнее время стал сомневаться, что подобные феноменальные индивидуумы могут существовать в среде российского генералитета. И тогда, и сейчас… Так, подъезжаем. Вот уже и мост через Вислу, скоро будем в крепости…
Ага, скоро!.. Около часа приходится стоять и ждать, пока до нас дойдет очередь. Один унтер-офицер из жандармской крепостной команды проверяет документы, второй досматривает машину на предмет, а не везем ли мы чего-нибудь интересного и запрещенного. Закончив формальности, нас пропускают внутрь. А там бардак еще тот! Толчея, как на базаре. Все какими-то делами заняты, куда-то бегут, что-то круглое тащат, квадратное катят. На плацу две роты занимаются повышением боевого духа посредством строевой подготовки, шестерка лошадей, надрываясь, пытается подтащить к каземату какую-то пушку «времен очаковских и покоренья Крыма». В общем, типичный армейский бардак и людской муравейник в одном флаконе, в смысле крепости.
Оставляю водителя с машиной недалеко от ворот, иду в штаб, ориентируясь для поиска по куполам Новогеоргиевского крепостного храма. Наверное, гансы их тоже хорошо будут видеть и даже смогут по ним пристреляться. Хотя, зная германскую разведку, не удивлюсь, если у них уже лежат в сейфах подробные планы крепости. Правая рука быстро устает от частого отдавания чести. Ох, хреново быть подпоручиком!.. До интересующего меня заведения дохожу минут через двадцать, предъявляю документы дежурному, после чего он посылает меня в нужном направлении – в строевую часть и к оружейникам. В первой инстанции вопрос решается довольно быстро, во второй, из уважения к бумаге из штаба фронта, даже дают сопровождающего – молодого прапорщика. Наверное, его благородие только-только из школы выпустился, совсем, на первый взгляд, зеленый еще. Что, однако, не помешало ему устроиться в тепленьком местечке. И, скорее всего, этому поспособствовали деловые качества, принесенные с «гражданки». Я ему понравился, точнее, не сам, а кобура с люгером, висевшая на поясе. Пока шли к машине, всерьез опасался, что человек косоглазие заработает. Хотя, правду сказать, мне этот тип пистолета тоже очень симпатичен.
На складе нужное находим довольно быстро, и, пока невесть откуда взятые «грузчики» заполняют кузов разными полезностями, мы отходим в сторонку, дабы не мешать процессу. Тем более что кто-то на кого-то уже орёт:
– Черт косорукий! Ходи аккуратней, морда деревенская! Тут вона ящики с пироксилином стоят! Осторожней надоть, чтобы раньше времени на небеса не вознестись!
Опаньки, слово-то какое красивое – «пи-ро-кси-лин»! А ведь нам его тоже надо. И побольше, побольше! Надо поинтересоваться!
– Послушайте, господин прапорщик, а что там в ящиках? – отрываю сопровождающего от просверливания кобуры завистливым взглядом.
– Пироксилиновые шашки.
– А не позволите ли взглянуть?
– Господин подпоручик, прошу подтвердить отсутствие у вас спичек, зажигалки, иначе не имею права допустить к ящикам. У меня тут служебный кабинет имеется, пройдемте туда.
В маленькой каморке, гордо именуемой «кабинетом», прапорщик оживляется, видя мой интерес:
– Интересуетесь? Могу предложить… Если договоримся.
– И насчет чего будем договариваться?
– Ну как же, насчет шашечек пироксилиновых. И всего к ним прилагающегося.
– А как же сопроводительные бумаги?
– Не беспокойтесь, будут в лучшем виде! Комар носу не подточит.
Вот так вот! Вопрос решается очень просто, как во все времена: ты – мне, я – тебе. Ну, ладно, твое счастье, крысёныш, что мне взрывчатка нужна.
– И что вы за это желаете получить?
– Да уж очень у вас пистолетик красивый…
А мы сначала пойдем, посмотрим… Ящики как ящики. Обычные деревянные, на одних маркировка «ШР», на других – «ШЗ». Открываю один, там ровными рядами лежат завернутые в вощеную бумагу небольшие шашки в виде шестигранных призм. В другом – такие же, но с отверстиями для детонаторов.
Через несколько минут я становлюсь беднее на один трофейный люгер, зато богаче на два ящика пироксилиновых шашек, три пенала с взрывателями и моток огнепроводного шнура. В качестве бонуса бойкий юноша приносит вместе с накладными пустую кобуру от нагана, чтобы я не нарушал уставной вид. И в ответ на предостережение о штрафных санкциях заверяет, что никто еще не жаловался. То ли не надеется меня больше увидеть в живых, то ли качество действительно хорошее. После чего мы тепло прощаемся с героем тыловых баталий в расчете на дальнейшее взаимовыгодное сотрудничество и едем знакомиться с пополнением.
Погранцы размещались в отдельной казарме, которую мы находим, немного поплутав по цитадели. Меня возле входа уже встречает невысокий светловолосый веснушчатый крепыш лет тридцати пяти с Георгиевской медалью на груди, отрапортовавшийся ротным фельдфебелем Остапцом, временно исполняющим должность сотника. Видавшая виды, но опрятная, тщательно подогнанная форма, начищенные сапоги – полная ассоциация с образцово-показательным старшиной из будущего. Выражение лица тоже уставное – никаких эмоций, только в глазах прописано любопытство, типа, а с чем к нам пожаловали? Представляюсь ему, рассказываю, зачем приехал, и показываю бумагу с приказом. Информация воспринимается адекватно, единственный вопрос, который возникает: «Построение командовать?»
Киваю в ответ, и через несколько минут перед казармой замирают шеренги. Погранцы стоят, не шелохнувшись, по стойке «Смирно». Карие, серые, черные, даже голубые глаза смотрят на меня. Шестьдесят две пары глаз. Остальные еще не сменились. Смотрят с любопытством, настороженно, с напускным безразличием, призванным спрятать волнение, и даже насмешливо. У двоих, даже не пытающихся скрыть усмешку, медали «За храбрость». Ну, хохотать мы будем после двух-трех дней обучения. По полной программе. Вот тогда и посмотрим, куда денется эта насмешливость. Хотя народ по виду бывалый, новобранцев не видно. Так, это все – лирика, надо делом заниматься. Здороваюсь со строем, получаю в ответ стандартное: «Здравия желаем, вашбродь!»
