Глава первая. Виртуальные частицы и виртуальные единороги
Тренировку пришлось прервать из-за внезапного снегопада.
– Даже шайбы не видно! – еле перекрывая вой ветра, крикнул Сэнди Мёрри. – Пошли домой!
Он подъехал к берегу замерзшего пруда и уселся на уже заснеженный камень, чтобы снять коньки.
Остальные хоккеисты поддержали его. Деннис, близнец Сэнди, пристроился рядом с братом на камне. В ресницы набился снег, и Деннису приходилось смаргивать, а то и камня было не разглядеть.
– Ну почему нам выпало жить в самом высоком, холодном и ветреном месте в нашей стране?!
Мальчишки, согласно пофыркав, один за другим крикнули близнецам: «Пока!»
– А где бы ты хотел жить? – спросил Деннис.
Снег коварно проскальзывал к нему за воротник.
– На Бали. На Фиджи. Где-нибудь, где тепло.
Один из мальчиков связал шнурки вместе и повесил коньки на шею.
– Правда, что ли? Со всеми этими туристами?
– Ага, и со всеми модными пляжными богатеями.
– И со сливками общества.
– И с любителями мусорить повсюду.
Игроки расходились по домам.
– Я думал, ты любишь зиму, – сказал Сэнди.
– Я к середине марта от нее устаю.
– Но ты же не серьезно насчет уехать в туристический рай?
– Ну, может, и нет. Может, я и захотел бы – но в давние времена, до демографического взрыва. Ладно, есть хочу – умираю. Погнали домой.
Когда близнецы добрались до старого белого дома в нескольких милях от деревни, снегопад стал ослабевать, но ветер все еще дул. Братья зашли через гараж, мимо лаборатории матери. Стянув куртки, они закинули их на вешалку и ворвались на кухню.
– Эй, есть кто живой? – позвал Сэнди.
Деннис указал на лист бумаги, прижатый магнитом к холодильнику. Они подошли поближе и прочитали:
«ДОРОГИЕ БЛИЗНЕЦЫ, Я ПОВЕЗЛА МЕГ И ЧАРЛЬЗА УОЛЛЕСА В ГОРОД К СТОМАТОЛОГУ НА ОСМОТР. ВАША ОЧЕРЕДЬ НА СЛЕДУЮЩЕЙ НЕДЕЛЕ. И НЕ ДУМАЙТЕ ОТЛЫНИВАТЬ. ВЫ ОБА ТАК БЫСТРО РАСТЕТЕ В ЭТОМ ГОДУ, ЧТО ЗА ЗУБАМИ НАДО СЛЕДИТЬ.
ЦЕЛУЮ, МАМА».
Сэнди свирепо оскалил зубы:
– У нас сроду не бывало дырок!
Деннис скорчил схожую гримасу:
– Но мы растем, это точно. Чуть-чуть осталось до шести футов[1].
– Спорим, если сейчас померить, то будет уже больше?
Деннис открыл холодильник. На керамическом блюде лежала половина курицы, а рядом записка: «Verboten![2] Это на ужин».
Сэнди вытащил лоток.
– Ветчина годится?
– Пойдет. С сыром.
– И горчицей.
– И нарезанными оливками.
– И кетчупом.
– И маринованными огурцами.
– А помидоров нету. Наверняка Мег извела на бутерброд с беконом и салатом.
– Тут кусище ливерной колбасы. Мама ее любит.
– Фу, гадость!
– Да ладно, со сливочным сыром и луком пойдет.
Они вытащили все продукты на кухонный рабочий стол и нарезали толстыми ломтями свежий, только из духовки, хлеб. Деннис сунул нос в духовку и принюхался к яблокам, пекущимся на медленном огне. Сэнди посмотрел на стол, заваленный книгами и тетрадями Мег.
– Она отхватила куда больше своей доли стола!
– Она в колледже, – вступился за сестру Деннис. – Нам столько не задают, сколько ей.
– Угу, а меня бы достало каждый день туда-сюда мотаться.
– Она же водить любит. И хоть возвращается пораньше.
Деннис бухнул свои книги на большой стол.
Сэнди заглянул в одну из открытых тетрадей Мег:
– Нет, ты только послушай! Неужели и у нас в колледже будет такая же фигня? «Представляется вполне очевидным добиологическое существование протеиновых предшественников полимеров, а следовательно, первичные существа не были альфа-аминокислотными». Надеюсь, она сама-то понимает, о чем пишет. Я лично ничегошеньки не понимаю.
Деннис перелистнул страницу:
– Ты на заголовок посмотри. «Вопрос на миллеон: курица или яйцо, аминокислоты или их полимеры». Может, она математический гений, но с правописанием у нее до сих пор не очень.
– В смысле, ты понимаешь, о чем она? – спросил Сэнди.
– Догадываюсь. Слышал же, мама с папой спорят за ужином: полимеры, виртуальные частицы, квазары и все такое. Ну и это из той же серии.
Сэнди уставился на близнеца:
– Ты чего, все это слушаешь?
– Конечно. Почему бы и нет? Нипочем не угадаешь, когда тебе пригодится какая-нибудь бесполезная фигня. А это что за книжка? Про бубонную чуму. О, это для меня, я же будущий врач!
Сэнди бросил взгляд через плечо:
– Она историческая, а не медицинская, дурачина.
– А знаешь, почему юристов никогда не кусают змеи? – спросил Деннис.
– Не знаю. И мне начхать.
– Слушай, это же ты хочешь стать юристом. Ну давай! Почему юристов никогда не кусают змеи?
– Сдаюсь. И почему же?
– Из профессиональной солидарности.
Сэнди скривился:
– Очень смешно. Ха-ха.
Деннис шмякнул поверх толстого ломтя ветчины горчицу.
– Когда я думаю, сколько нам еще учиться, я почти теряю аппетит.
– Почти.
– Ну, не совсем.
Сэнди открыл дверцу холодильника и стал высматривать, чего бы еще водрузить на бутерброд.
– Мы, похоже, съедаем больше, чем вся остальная семья, вместе взятая. Чарльз Уоллес ест как птичка. Хотя птички те еще проглоты, судя по тому, сколько мы тратим на птичий корм. Но ты понимаешь, о чем я.
– Хорошо хоть он в школе прижился и к нему никто не прикапывается, как раньше.
– Ему до сих пор по виду больше шести не дашь. Но мне через раз кажется, что он знает больше нас. Уж мы-то точно самые обычные и заурядные в нашей семье.
– Должен же в ней кто-то быть обычным и заурядным. И мы не полные тупицы. Я собираюсь стать врачом, а ты – юристом, мозги у нас тоже на месте. Пить хочу – умираю!
Сэнди открыл шкафчик над кухонной дверью. Всего год назад они могли достать до него лишь с табуретки.
– А где голландское какао? Именно его мне не хватает.
И Сэнди принялся доставать коробки с чечевицей, ячменем, фасолью, банки с тунцом и лососем.
– Спорим, мама забрала его в лабораторию. Пошли посмотрим. – Деннис отрезал себе еще ветчины.
Сэнди сунул в рот маринованный огурец.
– Нет, давай сперва доделаем бутерброды.
– Еда прежде всего. Ладно.
С бутербродами в дюйм[3] толщиной и с набитыми ртами они вышли в кладовую, а оттуда – в лабораторию. В начале века, когда этот дом был частью молочной фермы, помещение нынешней лаборатории использовали для хранения молока, масла и яиц, и в одном углу до сих пор стоял большой бидон, который теперь служил подставкой под лампу. Рабочая стойка с каменной раковиной годилась для лабораторного оборудования не хуже, чем для молока и яиц. Сейчас на ней стоял внушительного вида микроскоп, какие-то диковинные приборы, в которых разбиралась только мать близнецов, и старомодная бунзеновская горелка. На ее маленьком огне булькал черный котелок, подвешенный на самодельную треногу. Сэнди принюхался с видом знатока:
