– С возвращением, Сережа!
– Благодарю, Дмитрий Николаевич!
Два выпускника одной спецшколы стояли друг против друга в лишенном индивидуальности кабинете строгого учреждения. Один в звании полковника, а другой – капитана. Начальник и подчиненный.
Один кабинетный служащий, другой – оперативный работник «в поле». Еще и пятнадцать лет разницы в возрасте. Несмотря на эти различия, у обоих соблюдалось уважительное личное отношение друг к другу. Потому что давно знали друг друга.
– Информация ушла в аналитический отдел. За год у тебя много чего накопилось. Давай ты сам, своими словами, что да как.
– О чем интересно услышать?
– О чем хочешь. Что тебя самого так сильно задело там? Во внедрении, – с удовольствием собеседник раскрыл свои глаза для получения впечатлений.
– Странная эта страна, среднеазиатская, – начал возвратившийся, когда они оба уселись за маленький стол для совещаний.
Меня ведь только к одному региону прикрепили, к западу. Легенда: хозяин маленького магазина. Продажа и ремонт сотовых телефонов. Я один и продавец, и бухгалтер, и мастер. В день шесть-семь посетителей, когда больше, когда вообще никого нет.
Я перед тем уехать как туда, прошел курс, но природу не обманешь.
– Да, это точно, тебе, жителю с Невы, коренному петербуржцу, оказаться там, в том климате не просто было, – перебил собеседника хозяин кабинета и вздохнул, – ты знаешь, я был против.
– Да ладно, обошлось. Командировка – дело добровольное. Меня спросили, я согласился.
Я закончу? – внимательно взглянув, спросил разрешения младший по званию.
Мысленно возвращаясь в тот степной край, он не смог сдержать своих эмоций, поэтому невесело ухмыльнувшись и покачав головой, продолжил:
– Климат там, конечно, суровый. Каждой весной пыльные бури. Аж песок на зубах скрипит и глаза в щелочки сжимаются. С мая по август температура воздуха стоит за сорок градусов. Куцые отдельные деревца не дают тени, прохлады. Горячий воздух идет снизу от асфальта, горизонтально от нагретых стен зданий, сверху с неба, со всех сторон тебя обволакивает.
Мозги в это время года плавятся. Апатия полнейшая ко всему, инициативности ноль. Как сонная муха плелся от кондиционера домашнего до кондиционера магазинного и обратно. Я уже думал, сердце не выдержит такой жары, еще одного лета не вытяну.
И тут в конце командировки повадился ко мне приходить старик один. Почти каждый день приходил. Видно, что ухоженный, вид более-менее интеллигентный, речь структурная. Ничего не покупает, на ремонт не приносит. Просто посидеть, по-стариковски выговориться. Придет, я ему чай налью. Старших там нужно уважать, традиции. А он втихаря свою чекушку водки раздавит, посидит часик и уйдет. Понятно, что нету денег у него на питейное заведение посидеть, там употребить. Да и что делать старику одному в кафе? Ну и пожалел его. Сказал ему, чтобы не таился, пусть пьет в открытую. Все равно посетителей днем, в жару нету. Выделил ему стакан, бутербродов иногда наделаю.
И стал он подшофе мне байки местные рассказывать, истории всякие. Вначале ничего интересного. Но потом…
***
Раскрыв входную дверь широко настежь, впустив горячий воздух с улицы, и попав в долгожданную прохладную струю кондиционера, сморщенный старик блаженно улыбнулся.
Как ребенок в предвкушении праздника, он с удовольствием опустился в кресло для посетителей рядом с журнальным столиком.
А за окном на желтой пустынной в эти часы улице плавился асфальт.
По сложившейся за пару недель привычке посетитель спокойно достал из старых, но глаженных штанин чекушку водки и с треском распечатав ее, налил ровно половину бутылки в уже подставленный стакан.
Обычно клиенты в ожидании починки своих гаджетов сидели, попивали чай или кофе, листали журналы. Но сегодня, впрочем, как и каждый сухой день этого лета, магазин был пуст. И только к вечеру наполнялся немногочисленными посетителями.
Старик, сделав первый глоток ядовитого в такую погоду пойла, отдался действию этого напитка. Подождав пока алкоголь приведет в умиротворение душу и рассудок после изматывающей прогулки по жаре, он произнес:
– Сынок, сердце у тебя золотое и взгляд умный. И деятельный ты, энергии в тебе много, вон какой магазин с любовью обустроил. Совет хочу тебе дать: уезжай отсюда побыстрее. Сейчас не как раньше, везде можно пригодиться. Повсюду дороги, пути лежат. Раньше давали тебе направление после института, и будь добр отработай там, куда тебя послали.
Снова отпив и закусив серым хлебом с сыром, поданным хозяином магазина, он продолжил.
– При Союзе приговаривали, что, если Москва – это сердце Родины, то этот город – это попа страны, – упомянул расхожее выражение местного края старик, – аномальная жара здесь по полгода стоит, комары назойливые. Покоя нигде нет: ни дома, ни на улице. Пот постоянно с тебя льется, руками комаров отгоняешь, болезненно реагируешь на их уколы. К тому же скудный на досуг, бедный на доступные развлечения сам по себе наш серый одноликий провинциальный город.
– И вот кто мы после этого? – начал философствовать пожилой человек.
– Бытовые психи – вот кто мы, местные! – неожиданно подытожил он, заглядывая в пустой стакан.
– И стар, и млад. И богач, и бедняк. Все самые настоящие психопаты! Мы же из-за жужжащих комаров, пыльных бурь, степного палящего зноя – этого вечного природного стресса и отсутствия умиротворяющего покоя, все время на взводе, недовольные всем. Агрессивные. Орем постоянно. На домашних, на детей, на близких. В окно машины высунемся и кричим на таких же водителей, которые не так проехали, как ты хочешь. Взрываемся по любому поводу. Нам легче обматерить, чем дискутировать – не способны слышать друг друга. Ругаем все и вся…
***
– Погоди ка, капитан. Значит ли это, что если кто пожелает поднять протестные настроения в том регионе этой среднеазиатской страны, то нужно опираться на то, что местное население психически не устойчиво? – перебил докладчика полковник, отмечая профессиональную сторону полученной информации, – интересно. Оставлю себе памятку. Извини, перебил. Продолжай, пожалуйста.
***
– Это, с одной стороны, мы психи. А с другой – от такой стрессовой рутины мы в основной своей массе апатичны, ленивы, не инициативны, не любознательны. Про нас в других частях страны говорят, что мы грубы. Наш город дал миру повстанцев, революционеров. Видел же кому воздвигнут памятник на центральной площади. А известных музыкантов, поэтов, писателей у нас мало.
