В той комнате, в которой последний месяц располагался Гузох было не тесно, при том, что места почти не было. Обставлена она была более чем скромно: дубовая кровать, дубовый стол и стул, причем всего один. Несколько керосиновых подсвечников и большое панно с изображение Чёрного Камня на всю стену.
Гузох вспомнил те времена, когда ему приходилось коротать время в келье, ещё только будучи послушником духовной семинарии. Тогда он штудировал древние правила Жах и ещё только формирующийся в полной мере кодекс Силан-Жах, которому предрекали большое будущее.
Все жрецы возлагали огромные надежды на то, как их жизнь изменится, когда Силан-Жах будет введён повсеместно. Это будет означать закрепление роли Церкви во всех сферах жизни чумов. Тогда святая Инквизиция сможет проводить недели покаяния без предварительного уведомления и более одного раза в год в одном и том же месте, а виновных можно будет беспощадно уничтожать. Кроме того, жрецу-патриарху и жрецам-митрополитам нельзя будет отказать в посещении ни одного места чумной Империи, ни одна служба не сможет препятствовать дознанию, произведённому лично кем-либо из них. Всего 7 чумов смогут обладать такой властью, но всё же это верный шаг на пути закрепления главенства Церкви. И тогда можно будет вздохнуть с облегчением от того, что мы наконец-то победили ересь ещё в зародыше. Пока она не распространилась на нас всех.
Гузох вспоминал тогда свои молитвы и свято верил в то, что если он когда-либо будет удостоен чести стать жрецом-митрополитом, то уж точно не упустит ни одного еретика, и будет с достоинством отстаивать священные устои веры Жах, веры во всемогущество Чёрного Камня.
Неврох, являющийся сейчас жрецом-патриархом, тогда был на курс старше его и отличался двумя взаимодополняющими друг друга чертами: склонностью убеждать эмоциями, причём весьма успешно, и способностью держать в своих руках нити лидерства. При этом, по мнению Гузоха, сами устои веры он не понимал в полной мере, зато кодекс Силан-Жах с его новыми административными нормами и регламентами, помнил наизусть.
Тогда это не казалось чем-то странным. Действительно, Чёрный Камень одним даровал способность понимать веру и толковать её разумом, другим – убеждать в её правильности, третьим – закреплять всё это на бумаге. Это вполне укладывалось в представление о единстве Церкви, где каждому отводилась своя роль.
Со временем они даже стали вместе расти по карьерной лестнице, и Гузох даже первым стал митрополитом, а уж потом помог в этом Невроху. Ему казалось очень важным, что кто-то может убеждать тогда, когда настоящие аргументы не работают, когда кто-то просто не хочет тебя слушать… Вот Невроха всегда приходилось слушать. Всегда получалось так, что любой разговор, даже заведомо бесполезный, превращался в страстный диспут, где Неврох доводил ситуацию до точки кипения по несколько раз и, таким образом измотав соперника, склонял всё в свою пользу. Это было очень полезно и эффективно.
Неврох получил должность жреца-митрополита, ответственного за СЧК и высшую администрацию. И на этом этапе он спорил и дискутировал. Практически по каждому поводу, стараясь склонить окружающих к верности нового кодекса Силан-Жах. Но его деятельность во время недель покаяния в среде СЧК выглядела очень странно. Это ещё тогда показалось непонятным для Гузоха. Как можно проводить подобные чистки ереси, и не карать почти никого среди вверенных тебе слоёв чумов. Под удар попадали низшие чины или те, кто уже был обвинён в казнокрадстве. Вся мощная риторика о священном походе против ереси в СЧК на благо Чёрного Камня оборачивалась откровенным очковтирательством, по крайней мере, именно так это видел Гузох.
Он лично знал некоторых чумов из аппаратах СЧК, которые заслуживали хотя бы пристального изучения и допроса в связи с их открытым неприятием Силан-Жах, в частности, и веры Жах в целом. Они словно не считали Жах чем-то важным в жизни, не то, чтобы руководствоваться его принципами в целом. И у Невроха к ним не было вопросов. А ведь даже его предшественник в одном из случаев покарал руководителя СЧК целой колонны.
И вскоре Неврох стал жрецом-патриархом. Предыдущий патриарх объявил, что в силу возраста, не может в полной мере исполнять свои обязанности и назначил временно исполняющим того, кто, по его словам, больше всего того заслуживает, так как следит за трезвостью ума и рассудка в наших самых значимых кругах СЧК и высшей администрации, то есть Невроха… С этим уже ничего нельзя было поделать. Более того, Гузох не мог воспротивиться такому решению, а потом не поддержать Невроха в утверждении патриархом, ведь когда-то он сам же выдвигал его ещё на место митрополита. Оставалось только надеяться, что, став патриархом, тот не будет больше заигрывать с кем-то на стороне.
Теперь, когда Гузох находился в секторе «Крито» группировки «Донецк-Макеевка» и видел, как его показательно принимает СЧК и втихую со всех сторон обкладывают своими агентами, ему стало казаться, что когда-то он очень недооценивал Невроха. Эсчекисты бы никогда не позволили ему стать патриархом, будучи не уверены, что им это выгодно. А когда он показал, что будет играть по их правилам, и получил своё место, то и начал свою уже скрытую войну за власть с СЧК. Всё же лицемерно и подло, но вряд ли кто-то мог придумать что-либо более эффективное.
И так уж получилось, что одной из разменных монет в такой войне должен был стать сам Гузох. С одной стороны, это не сильно трогало его чувства – в конце концов, всегда надо быть готовым к чему-то тяжёлому, когда занимаешься религией. Но с другой стороны – не Невроху решать, кого разменивать. В реальности он не достоин даже быть жрецом, не то, чтобы патриархом. Он слишком властолюбив и абсолютно не верует в то, что исповедует публично. И теперь Гузох уже боялся того, что со временем Церковь просто станет новой СЧК просто под другим знаменем.
Дверь в комнату открылась без стука и вошёл Самох. Вроде и не ожидалось увидеть его здесь и сейчас, но с другой стороны, когда в целой группировке «Донецк-Макеевка» из чумов остались по сути одни только СЧК, то логично было бы предположить появления того митрополита, который за них отвечает.
Самох прикрыл за собой дверь и хмуро уставился на убранство: мебель, коптящие чёрным подсвечники и панно.
– Тут и присесть-то негде. – Самох усмехнулся. – Я смотрю, Вам не привыкать, брат-жрец Гузох… Меня-то они не смогли так обделить.
– Слишком вы думаете о материальном. – Гузох видел эти открытые насмешки, и они были ему совершенно не обидны. – Вы что, приехали провести неделю покаяния?
Самох рассмеялся. И в его смехе и особенно глазах было видно, что он давно знал о том, что сроки для новой недели покаяния ещё не подошли, и то, что об этом явно не мог знать Гузох, когда сюда ехал. Всё запланировано. Он совершенно точно играет на пару со своим патроном. Да и было бы странно, если бы Неврох поставил на свою прежнюю должность кого-то не того, кто ему будет верен. А теперь его же руками будет чистить то, что не стал чистить сам, теперь совершенно не боясь за последствия. В случае чего он просто назначит нового митрополита и будет истреблять ересь и всё несогласное в СЧК с новыми силами.
