Небо, далеко за облаками, во вселенной полной ангелов, архангелов и высших существ идет обычная размеренная жизнь. Одни слушают жалобы смертных, другие их молитвы, некоторые составляют архивы, оставшиеся наводят порядки. Ежедневные ангельские дела и занятия, так на протяжении тысячелетий.
Сегодня не такой день. Рутинную работу прекращает душераздирающий звук. Небеса вздрогнули от ЕГО голоса. Он заставил дрожать, бояться, склониться и, не поднимая головы, внимать каждому слову:
– Дети мои, братья и сестры. Я всемогущий, благородный и всеслышащий ваш единственный Бог. Любовь, что испытываю ко всем безгранична. Мне доступны мысли, деяния и слова каждого, но скрытые тайны пугают и огорчают меня. Вас охватил один страх – боязнь за судьбу нашего Гавриила, что не чуждо и мне. Это беспокойство заставило меня, вот так неожиданно, оторвать всех от работы. Я обязан разъяснить то, что случилось, поэтому обращаюсь с заявлением.
События эти начались с недопонимания между мной и Люцифером. Вы знаете, он был любимым и возвышенным. Я дал ему великую власть, непреодолимую никем мощь. Несколько столетий назад его одолела гордыня, неподчинение и самолюбие. Он пошел против меня и моих запретов. Ваш брат, воздвигнув личный трон, провозгласил себя вторым Господом. Я не спустил такое предательство с рук и моё дитя было наказано, изгнано. Он, опозоренный и побежденный собственными братьями, был отправлен в преисподнюю вечно гореть в огне, но это ничему не научило его. Нечестивый создал адскую империю в глубинах тьмы. Армия, воплощенная Дьяволом, теперь состоит из демонов, рыцарей и пламени, творит зло и разрушает планету. Выбора не осталось, пришлось направить за ним одного из сильнейших моих сыновей, был послан Гавриил. Его спустили, чтобы разобраться с этим и вернуться. Этого не произошло, он пропал, неизвестно где и жив ли, что для нас огромная потеря.
Мы ничего не знаем о нем уже более 30 лет и, на протяжении этого времени, не чувствуем его присутствия. Братья Гавриила, несколько мгновений назад, заметили некий дар, силу с земли не подвластную людям. Она вторглась в наше пространство…, это оказался не он, что-то другое, праведное. На земле, в данный момент, нет высших существ. Найдите несущего такую благодать, поднимите, проучите и заприте. Мы обязаны защищать весь человеческий род от ангельского воздействия. Это погубит мир и так быть не должно. Я приказываю всем принять меры для того, чтобы уладить проблему, чего бы это не стоило. Вселенная, народ и жизнь не для того созданы, чтобы кто-то из нас все уничтожил.
Ни один не посягнет на то святое, что таким трудом и бесконечным обожанием строилось. Все призваны, отбросив заботы, справиться с этой задачей. Благославляю всех вас на этот путь!
1.
Окружающие наблюдали, как молодой парень стоял на краю моста. Он что-то шептал, держал в руках телефон и вглядывался в его экран. Юноша нервничал, это было заметно, и стоял неподвижно уже больше получаса, а МЧС и скорая помощь, которых вызвали давно, так и не приехали. Вокруг собралось слишком много машин. Люди подтягивались, но ничего не старались предпринять. Никто не осмелился приблизиться к нему, чтобы остановить.
Генри подъехал к мосту на стареньком, обшарпанном сером внедорожнике, которому уже больше двух десятков лет. Он был брошен на обочине подростками, видимо те его угнали. Мужчина забрал транспорт себе, отремонтировал и теперь он служил терпеливо, не подводил в трудных ситуациях. Генри заехал на понтон и понял, что дальше путь закончен. Народ и скопище автомобилей образовали длинную пробку, поэтому пришлось отправиться пешком. Он пробирался сквозь массовку скопившихся зевак больше 30 минут, пока не заметил юношу на краю высокого моста. Он чувствовал боль этого ребенка, сердце которого билось слишком быстро. Генри понимал эту разрывающуюся на осколки душу. Он читал душевную и физическую травму каждого, видел ауру людей, окрашенную в разные цвета, что зависят от переживаний. Только человек, познавший необратимую потерю близких людей, испытывает подобное. Генри застыл. Он хотел помочь справиться, успокоить мальца простым разговором, это было необходимо. Посланнику Божьему не нравилась суматоха вокруг. Кто-то снимал на камеры, некоторые посмеивались над парнишкой, другие молча глазели.
Генри медленно начал подходить к пареньку и уже видел его черты. Тот был среднего роста, плотного телосложения, темноволосый, с красивым молодым лицом, на вид лет шестнадцати. Незнакомец тихо и аккуратно заговорил с ним, пытаясь не напугать.
– Как тебя зовут, парень? Я, Генри, не лучший способ знакомства, даже наоборот, один из худших, но не беда, то что ты ощущаешь намного хуже. Ты остался один. Весь мир рухнул с их смертью, но это еще не конец, поверь. Я смогу помочь и выслушать. Потом, после нашей беседы, сделаешь что захочешь. Сюда сбежалось много людей, они не должны знать о твоих страданиях и слабости, смеяться над этим горем. Не давай такой возможности.
Парень молча опустил смартфон, вслушивался в приятный звук, завораживающий и успокаивающий голос, так напоминающий отца. Спокойствие, присущее матери. Слова, похожие на те, что говорила сестренка, когда было сложно. В этом сплелось то, что он так любил, в чем был смысл жизни, но их убили. За что? Дом сожгли, теперь некуда идти. Уже никто его не ждет и больше он никому не нужен. Его лишили всего, пока был в школе.
Но этот тембр казался таким родным, невозможно игнорировать. Он проникал в голову, заставлял слушать и подчиняться, не объяснимая магия происходила вокруг. Мальчуган стал медленно поворачиваться, ему хотелось увидеть этого человека.
– Давай, тише, – подросток чуть не соскользнул, но Генри успел. Он схватил его своей сильной твердой хваткой, мгновенно притянул к себе. Секунду спустя, они уже стояли рядом и смотрели друг другу в глаза. – Вот так, хорошо. Как тебя зовут? Я, Генри.
Этот посторонний выглядел лет на сорок, идеально слаженный, приятной внешности. От него странно пахло цветочным ароматом. Глаза выразительные, синие. Взгляд пронзал, будто проникал в душу и сердце. Очертание лица правильной формы с легкой щетиной, что придавало невероятную мужественность. Волосы каштановые, достающие до плеч. Высокий, даже слишком, метра два.
