Маленький таксеныш Бруно Сикерз сидел в засаде под стулом в коридоре. Он караулил своего старшего приятеля, Мишку, чтобы резко выскочить, напугать и вцепиться в его большие и мягкие черные губы. Такие выходки были любимым занятием щенка. Он прекрасно знал, что по законам собачьей этики, взрослый пес не имеет право обидеть малыша, и это вдохновляло его на все новые и новые подвиги.
Добродушный чау-чау Удонтий Мишия только что хорошо покушал и, тихонько напевая: «Туру-ру, туру-ру», направлялся в гостиную, на свое место, чтобы немного вздремнуть.
В это время Сикерз, как вихрь налетел на него, подпрыгнул, чтобы тяпнуть за мордочку, но промазал, забежал сзади и повис на коротком толстом хвосте бедняги. Удонтий взвыл от боли и неожиданности, грозно зарычал и попытался стряхнуть подлую тварь. Но не тут-то было! Бруно крепко вцепился в черную шерсть и как якорь тянул хвост вниз.
– Врешь, брат, не стряхнешь! – подумал Сикерз и с еще большим энтузиазмом впился мелкими острыми зубками в Мишкин хвост.
Удонтий заревел басом и закружился волчком на месте. Тут уж малыш струхнул не на шутку. Отпустив хвост, он быстро перевернулся на спину, задрал лапки, показывая свою покорность и голое розовое пузико. Мишка со вздохом понюхал это невинное беспомощное существо, по-отечески лизнул в пузо и сказал:
– Ну что с тобой поделать, озорник ты эдакий! – пошел в гостиную и улегся поудобнее на мягком ковре. Тут же заснул богатырским сном и громко захрапел.
Сикерз сразу потерял всякий интерес к приятелю. Озорник решил заняться чем-нибудь другим. Его взгляд остановился на бабушке, которая только вернулась из аптеки и, сидя в кресле, с увлечением изучала инструкцию к новому лекарству.
– Ага! Хорошая игрушка! Нужно украсть у нее эту бумажку!
И он ползком, по-пластунски, подобрался к креслу, улучив удобный момент резко вспрыгнул в воздух, схватил листок и быстро убежал с ним под диван, зная, что оттуда его не достать. Для начала малыш лизнул добычу, но она неприятно плаха лекарством, затем немного пожевал ее, но и это было противно:
– Какая гадость! Ненавижу ее! – и Сикерз стал разрывать листок на мелкие части, аккуратно придерживая передними лапами, злобно рыча и приговаривая: «Так тебе! Так тебе!».
Потом и это занятие наскучило, он решил пойти на кухню, чтобы чем-нибудь поживиться. Для начала Бруничек обследовал мусорное ведро, но к его разочарованию, оно оказалось пустым. Тогда щенок решил вылизать Мишкину тарелку – там, на донышке оставалось еще немного каши. Малыш все доел, но захотелось еще. Он немного похныкал от разочарования: «Сиик! Сиик! Сиик!», причем строго по нотам, на понижение звука. Потом ему стало очень жалко себя, и он расплакался по-настоящему, во весь голос: «Сииууу! Сииууу! Сииууу!»
На щенячьи крики прибежал его хозяин, мальчик Антоша:
– Чего тебе Бруничек? Кушать хочешь?
В ответ Сикерз задребезжал пустой миской.
– Ну сейчас, маленький! – и Антон вывалил в миску мягкий корм из пакетика.
Сикерз с жадностью напал на угощение и мигом опустошил миску. Но вместо благодарности маленькая собачка вцепилась мальчишке в тапку, стараясь прокусить толстую ткань и достать до пальцев. И это ему удалось.
– Отстань, зараза! – взвизгнул маленький хозяин и поднял ногу, но щенок повис на нем и не ослабил хватку. Таксеныш угрожающе рычал:
– Я еще и не такое могу! Откушу тебе все пальчики! Вот будет весело!
Хромая, Антоша побежал в свою комнату, но Сикерз не отпускал его ногу и приговаривал:
– Эх, прокачусь! Какой же таксюль не любит быстрой езды!
В этот момент послышались шаги в прихожей.
– Пойду лучше проверю, кто пришел! – Сикерз мигом отцепился от мальчика и галопом помчался к двери.
Это был Генрих Валентинович, муж старшей сестры мальчика. Голодный и усталый мужчина вернулся с работы. Он взял с полки свои огромные расшлепанные домашние туфли, сел на стул, аккуратно поставил их перед собой на полу и принялся расшнуровывать ботинки.
– Ну, здравствуйте, Генрих Валентинович! Давно не виделись! С самого утра! Что-то вы какой-то скучный сегодня, невеселый! Впрочем, как всегда. Ничего, я вас мигом расшевелю, не дам закиснуть! Придется вам попрыгать на одной ножке! – сказал Сикерз, схватил громадный тапок и с ним вприпрыжку быстро куда-то ускакал.
– Да что ж такое-то! Да что ж такое-то делается-то, а? Дорогие мои домашние, всему должен быть предел! Маша, твое мерзкое животное утащило мою туфлю. Прими меры, немедленно! Накажи его по всей строгости закона, а иначе я сам расправлюсь с маленьким гаденышем!
Испуганная Маша перехватила воришку и принесла Генриху тапок вместе с повисшим на немщенком. Тот явно не считал себя побежденным, продолжал крепко держать трофей и угрожающе порыкивал.
– Бруничек, отдай маме туфельку! – ласково сказала Маша.
Сикерз не устоял перед ее просьбой, отпустил свою добычу и убежал в гостиную. Там щенок занял выгодную позицию под обеденным столом.
– Так и не удалось поглумиться всласть над противным дядькой! – с досадой подумал щенок, – Но ничего, сейчас начнется самое интересное!
Сикерз знал, что предстоит кормление гражданина Кружкина.
Генрих Валентинович помыл руки и переоделся в домашнее. Затем мужчина устроился в мягком кресле и, благодушно улыбаясь, предвкушал обильный ужин.
Маша принесла на подносе первое и второе: огромную миску дымящегося куриного супчика и хорошо подрумяненную говяжью отбивную с жареной картошкой.
– Ну что ж, приступим к трапезе! – высокопарно заявил Генрих.
– Давай приступим! Я не против! Я только за! – эхом вторил Бруничек из-под стола.
Генрих Валентинович всегда кушал не спеша, очень сосредоточено, наслаждаясь вкусовыми ощущениями. И сейчас интеллигентный мужчина аккуратно наполнил ложку прозрачным душистым бульоном, щедро приправленном пряными травами. В супе плавали кусочки сладкой оранжевой моркови, мелкая вермишель в виде звездочек и полупрозрачные кольца слегка обжаренного лука. Всю поверхность божественного блюда покрывали янтарные кружочки жира и изумрудные кусочки мелко нарезанной свежей петрушки, укропа и киндзы. Генрих, прикрыв глаза от удовольствия, втянул в рот этот замечательный бульон и застыл от наслаждения.
А Сикерз в это время перебрался из-под стола на диван, чтобы лучше видеть происходящее. Он с явным сожалением провожал каждую ложку, отправляемую Генрихом Валентиновичем в его широкий, жадный рот.
– Сколько же в него помещается? Ведь уплетает все подряд и не подавится. Да, на суп уже можно и не рассчитывать, почти весь выхлебал. Но ведь есть еще и второе, правильно? Прекрасный, сочный бифштекс… – думал щенок. И тихонько пересаживался все ближе и ближе к заветной тарелке со вторым блюдом.
