Гоша делает успехи и оказывается избит
Первое раскрытое Гошей дело касалось мошенничества. В столице действовало субсидирование на сдачу жилых помещений беженцам. Правительство компенсировало половину суммы аренды и запустило программу государственного страхования для владельцев квартир. Разумеется, где взросли деньги, расцвела жадность. Хозяева, например, впихивали в однушки целые деревни, в результате оставаясь с разгромленным жильем, штрафом, предписанием вернуть компенсации и без права на страховую выплату.
Гоша разбирался с группой, обманывавшей одиноких стариков. Преступники прикидывались представителями департамента социальной защиты и рассказывали о якобы существующей новой программе, предлагающей подселять семьи, бежавшие от чисток и разрухи, в пустующие комнаты. Разжалобив или пробудив корысть, улыбчивые мошенники давали подписать фиктивные документы и приводили скромных гостей, которые потупленным взором высматривали, чем можно поживиться. Особо ловкие втирались в доверие к скучавшему по общению пенсионеру, и хозяин уже сам отдавал деньги, выручая в выдуманной беде. Одну старушку проходимцы даже убедили переоформить на них квартиру. Арендную плату обездоленные под разными предлогами откладывали. Вызвав первые подозрения, они сворачивались и уносили все найденные в квартире ценности. После вновь появлялись представители департамента социальной защиты. Они поражались людскому коварству и заверяли, что скоро от государства поступит страховая выплата, а заявлением в полицию они займутся сами. Если потерпевший был «теплым», то «выяснялось», что есть еще некий «компенсационный фонд», в который беженцы, конечно, не платили. И чтобы получить деньги от государства, старик сперва должен восполнить недостаток за своих жильцов… Когда озарение наконец наступало, следы мошенников успевали остыть.
Само собой, долго оставаться безнаказанными жулики не могли. Но и остановиться было выше их сил: легкие монеты – тот же наркотик. Бдительные граждане стали сообщать в полицию о подозрительных гостях, а «соцработники» попались на камеры. Но настиг их Гоша по классике, используя ноги и нюх.
В последнем эпизоде злоумышленники похитили несколько приметных драгоценностей. Юный сыщик обошел скупки и нашел ту, в которую принесли одну из вещей. Отсюда легко было добраться до торговца краденым. Он только сбывал товар, и Гоша обещал не привлекать его к уголовному делу в обмен на долгосрочное и чистосердечное сотрудничество. Торговец умел оценить хорошую сделку. Так наш герой обзавелся полезным информатором и поймал всех участников мошеннической группы.
– Коллега! – Эдуард пожал ему руку.
Гоша невольно зарделся. В эту секунду он впервые почувствовал, что может стать среди них своим. Он еще, пожалуй, не знал, как отнестись к этому, но было видно, как расслабились, точно после выдоха, его плечи.
Кое в чем старшие товарищи помогли Гоше. Эдуард дал адреса неприметных скупок (часть выручки с них шла в Амстердам в обмен на защиту от погромов самими же националистами), а Лера сопровождала на встречу с барыгой, так как их рыцарю было неловко договариваться с преступником. Теперь Гоша зашел к ним в кабинет – проставиться в знак благодарности. Смущаясь, он представил бренди от дедушки его невесты.
– Может, это и не фирменный коньяк, – объяснил он себе под нос, – но, говорят, очень хорош.
Леру очаровала вручную сделанная этикетка – судя по кривизне наклейки и старательности уродливого почерка, ее создал сам Гоша. Эдуард не имел претензий к дешевизне подарка, ценя дорогой жест. Впервые с момента появления Гоши в отделе в улыбке парня не ощущалась жестокость насмешки. В качестве закуски он презентовал наставникам домашние плюшки.
– Садись! – пригласил Гошу Эдуард, выдергивая пробку. – Раз ты не пьешь, хоть мы тебе расскажем, что принес. Лерка, понятно, хозяйка никудышная, ну а я для тебя расчищу подоконник.
Как выяснилось, раскрытое дело было не единственным и не главным успехом Гоши. Эдуард заметил кольцо на пальце юноши.
– Женился! А чего это я не плясал на твоей свадьбе? Боялся, что я невесту уведу?
Эдуард мучил Гошу, спрашивая, почему же тот не позвал их, а Лера понимала почему: никакой, конечно, свадьбы мечты не случилось. Вместо нее – обмен согласием на Госуслугах и скромный ужин с родителями. Гошу терзали шутливые возмущения Эдуарда, но Лера не сообразила их остановить.
В кабинете, как на незнакомом языке, бубнил телевизор. На канале МВД транслировалось сонное совещание руководителей – никто уже не помнил, по какому поводу собравшихся. Лера решила поискать что-нибудь более приближенное к жизни: музыку или смешную подборку с котами и собаками.
– «Орда другое название Руси», «Богородица галицкая княжна»… Перс, твои последние поисковые запросы взывают к специалистам. Опять всю ночь потел, отвечая китайским троллям?
– Это они от меня потели. Я давно пришел к выводу, что любое сообщение в политическом споре – просто желание выкрикнуть. Конечно, я идиот, что участвую в этих спорах. Привычка. Когда-то меня задевали их комментарии, но однажды я понял: невозможно оскорбить страну. Невозможно уже оскорбить Пушкина и Ломоносова. Невозможно оскорбить моего дядю Сашу, который идет на рыбалку где-то на Волге. Он даже не слышит этих выкриков! Нет, невозможно оскорбить целую страну, если только очень мелочную.
– Какой ты мудрый. Зачем нам президент, если есть ты.
– Я вот никогда не понимал, ты за красных или за белых? – Эдуард подозрительно покосился на Леру.
– Я – за Учредительное собрание.
– Нет, взвешенную позицию занимать нельзя, так тебя обе стороны будут считать предателем. Эх, как выпьем, так тянет говорить о политике! Мне кажется, основные решения так и принимаются: во время пьянки в кулуарах. А с утра – похмелье в порванном пиджаке.
– Ты упрощаешь.
– Тогда почему у нас страна вечно в порванном пиджаке? А вообще, мне кажется, на законодательном уровне нужно запретить обсуждать исторические события на политических трибунах, – рассуждал Эдуард, размахивая пластиковым стаканчиком – развивающий мысль оратор. – Хоть раз это приводило к чему-нибудь, кроме ссор между людьми? Республиканец за грехи монархиста не отвечает. Человек – семечко, брошенное в почву культуры и языка. Оно тогда прорастет, когда впитает их и обретет в них корни. Вот у тебя какие корни? – обратился он к Лере, которая, заслушавшись, забыла переключить канал.
– Музыкальные.
– Прекрасно! А у тебя, Гоша?
– Нет у меня корней, – буркнул тот, делая вид, что разговор его не касается, но становясь недобрым.
– У всех есть корни, – назидательно заявил Эдуард, вручая Гоше сдобу. – На тебе плюшку вместо коньяка. И если уж ты решил, что это они тебе не дают вырасти, то следует не рубить их, а напоить.
