Через пятеро суток маршрута, когда мы набрали нужный темп, на нашем пути неожиданно оказалась пасека. Накануне, неизвестные пастухи стали совершать непонятные эволюции со своей отарой. Пастухи делали набор высоты туда, где выпас отсутствовал.
Ренат Енотович расценил этот ход, как преддверие визита к нам незваных гостей, поэтому решено было переправиться через реку, как стемнеет. Действительно, при более вдумчивом наблюдении за двумя людьми с отарой, один из них никак не походил на пастуха. Неизвестный компаньон пастуха был больше похож на соглядатая.
Интуиция нашего командора не подчинялась формальной логике, но мы прекрасно понимали: по тому, как взлетели птицы, по тому, какие тропы в клиссуре избрали пастухи, нам надо совершать те, или иные действия. Действий в горных районах не так много и сводятся они либо к набору высоты, либо к преодолению труднопроходимых преград, либо к сбросу высоты.
Под ногами хрустели камешки, и бесшумно двигаться не очень получалось.
Воды было по колено, что сулило переход более – менее, без травм. Течение было сильное. Холодная вода подбадривала. Мы два раза меняли порядок при переходе, и наконец, когда выбрали нужную конфигурацию, река неожиданно закончилась. Решили сохнуть на ходу, врубили крейсерскую скорость, и шли достаточно долго, пока не обсохли. Показалась луна. Она и высветила нам пасеку.
Хозяева пасеки показывали знаками подойти и разделить с ними трапезу. Мы, стоя, вежливо подождали за вылинявшей под горным солнцем палаткой – «памиркой», когда обитатели пасеки закончат намаз. Потом попросили разрешения скинуть рюкзаки и попить чаю. Одного из присутствующих мы опознали, – накануне, на днёвке, Енотыч, наблюдая за местностью, заметил парня в белой майке и синих трениках, который нёс по тропе наверх барашка. Этот парень был среди пасечников, – беззаботно улыбаясь, он колдовал над чайником. Познакомились. Его звали Саидмуммин, или проще – Саид. После долгих уговоров присесть мы тяжело опустились на скинутые рюкзаки, но нас буквально перетащили на тёплые и мягкие бордовые курпачушки (азиатские матрасы). Трапезничали до поздней ночи. После мокрого перехода стал одолевать сон. Хозяева стали молиться о нашем благополучном пути. Когда голос старшего умолк, все провели ладонями ото лба к подбородку и старейшина встал из-за стола. Встали и мы.
Я стал в полудрёме доставать из рюкзака палатку. Только вытащил край тента, как ко мне подбежал Саид и стал засовывать мой тент обратно в мой же рюкзак. Боролись долго.
Нам показали место где ночевать, – старую, выцветшую до белого оттенка брезентовую палатку.
Изнутри «памирка» выглядела вполне опрятно. Распределив между собой часы ночной вахты, стали укладываться. Мы расстелили кариматы внахлёст, влезли в спальники и моментально уснули.
В четыре часа мы подскочили от тревожного «чичиканья» дежурных. Стали вслушиваться. Приехала машина, хлопнули двери, звякнул металл. кто-то вылез и начал вежливый разговор со стариком. Старик ответил односложно. Приехавшие постояли минут пять, потом сели в машину, хлопнули дверьми и отчалили в обратном направлении.
Только утром, я сообразил, что выстави мы палатку, она сразу бы бросилась в глаза приехавшим. В условиях бардака, когда очень прозрачна граница между своими и чужими, нам могло это выйти боком, потому что чужак это не только гость, но ещё и пожива.
Провожать нас до кишлака, старик отправил Саида, чему мы были несказанно рады: – выросший в горах Саидмуммин видел и слышал дальше нас, горы знал, как свои пять пальцев, и был настроен более чем дружелюбно. Вместе с Саидом шагал его верный товарищ, – пёс Мадан с зелёным бантом на шее.
Мадан этот, при повышенной температуре воздуха, совершенно не соблюдал питьевой режим и вдоволь лакал из хрустальных ручейков, которые попадались на тропе, чем вызывал у нас искреннюю зависть. Людям пить вдоволь можно было только на закате, на биваке, да и то, не ледяную воду, а чай.
Утешал курут, которого нам надавали в таких количествах, что выпади камень курута, например, из клапана моего рюкзака, на голову снующего под ногами Мадана, последнего точно бы пришлось госпитализировать с сотрясением мозга.
Русским языком Саидмуммин практически не владел, о географии земли имел достаточно скудное представление. Однако это не мешало нам болтать совершенно искренне, о различных вещах. О том, как летает самолёт, о том, как лучше нести заплечный груз, а также о том, где лучше пить воду в горах и в какой час суток. Через пару дней дотопали под кишлак, и распрощались с весёлым пастухом.
Деревьев тут, (кроме моментально сгорающей, с пряным дымом, файруллы), практически не было. Воду кипятили на кизяках, отчего комбинированные алюминевые котелки окрасились в оливковый цвет и стали прилипать к рукам. От доброты пастухов нам перепали бараньи шкварки и засушенные ломтики лепёшек. Всё это существенно отягощало группу, но делало двухразовый приём пищи по-восточному колоритным. Чай закончился, вместо чая заваривали чабрец и мяту.
Поскольку пастухи и их собаки, тоже ходят по радиальным маршрутам, наши с Саидом пути ещё раз пересеклись. Он упрямо ломился из кишлачной зоны с двумя связанными и перекинутыми через плечо пакетами. Мы наблюдали за ним в бинокль, пока он не пропал из виду. Направление он нам показал не совсем верное. Пока привязывались по карте, методом «квадратно-гнездовой засечки», потеряли один ходовой день. Ворчали на Саида.
Ночью на перевале выпал снег. Нитка маршрута в очередной раз изогнулась в самом причудливом направлении. Следующей ночью какие-то бандиты пытались обстрелять нашу группу, и пришлось бы очень туго, если бы не сверхчеловеческая интуиция Рената.
Почуяв неладное он дал нам на сборы в кромешной темноте около двух минут, после чего встал в «голову» нашей колонны и погнал нас вверх. По пути мы чуть не лишились жизни, зайдя на склон типа «бараний лоб». Я помню безотчётное чувство страха и постоянное внутреннее сомнение: «это всего лишь дурной сон!»
Сделав жуткий ночной набор, практически вслепую, мы утвердились за камнями и стали наблюдать во все стороны. Но главным образом следили за тем, что творится ниже. Глаз не сомкнули всю ночь.
К рассвету Ренат с помощью бинокля удостоверился, что опасности нет и мы, наконец, сделали сброс к реке. Спали по очереди практически на склоне, а под головами шумела горная река.
Через месяц после возвращения, мне позвонил Енот Енотович, и сообщил, что пойди мы так, как хотели изначально, угодили бы точно к нехорошим людям в когти. Восемьдесят из них ушло в неизвестном направлении, одного поймали егеря, он и подтвердил информацию о местоположении их лагеря.
