Это вторая книга цикла "Царь нигилистов". Первая книга здесь: https://bookriver.ru/book/oleg-volkhovskii-tsar-nigilistov---1
_____
Никса тоже возник у микроскопа и посмотрел на хрень.
Ту самую, большую, круглую из его золотушных язв.
Пожал плечами и впился взглядом в Склифосовского.
- Если не ошибаюсь, это гигантская клетка Пирогова,
- пояснил Николай Васильевич. – Была публикация в «Военно-медицинском журнале».
Несколько лет назад.
- Что вас так расстроило? – спросил Саша.
Склифосовский замялся.
- Если вы боитесь нас напугать – уже поздно, -
заметил Никса. – Уже напугали. Лучше скажите, как есть.
- Хорошо, я переформулирую вопрос, - сказал Саша. –
Где Пирогов наблюдал такие клетки?
- То, что я сейчас скажу, ничего не значит, -
ответил Склифосовский. – Гигантские клетки Пирогов наблюдал в мокроте больных
чахоткой. Но никто не доказал, что они связаны с болезнью.
- Вот почему я не буду править, - усмехнулся Никса.
И достал портсигар.
- Ты таскаешь с собой эту гадость? – возмутился
Саша.
Брат как ни в чем не бывало вынул сигарету, зажег
спичку и закурил.
Тонкие, как у девушки запястья, тонкие пальцы: все
то, что казалось Саше признаком аристократизма. Нет! Просто худые руки
пятнадцатилетнего мальчика, больного туберкулезом.
- Я тебя убью, - сказал Саша.
- Папá тебя повесит, - заметил Никса, затягиваясь.
- Пофиг!
Никса рассмеялся.
– Ты понимаешь, что тебе это совсем нельзя? –
спросил Саша. - Конкретно тебе конкретно совсем.
- Ладно, последняя.
- Портсигар мне сдашь, - проинформировал Саша.
Брат прыснул со смеху.
- Ты зря лапки-то опустил, - сказал Саша. – Я читал
об одной поэтессе, у которой нашли туберкулез примерно в твоем возрасте, и она
прожила больше семидесяти лет.
Про то, что Гиппиус всю жизнь дымила, как паровоз,
Саша на всякий случай умолчал.
– Она жила сначала в Крыму, потом в Тбилиси, потом
во Франции. - сказал он. - Тебе в Питере тоже делать нечего.
- В Тбилиси? – переспросил Никса.
- Ну, в Тифлисе.
- Из Крыма буду править?
- А что? Перенесешь столицу в Ялту. Народу
понравится.
- Еще ничего не ясно, - заметил Склифосовский.
- Это верно, - сказал Саша. – Вот, Никса! Николай
Васильевич совершенно правильно говорит.
- Значит, я могу курить дальше? – спросил брат.
- Ну-у, безопаснее действовать с учетом пожара.
Кстати…
И Саша посмотрел на Склифосовского.
- Николай Васильевич, я не верю, что внутри этой
штуки ничего нет. Можно ее в другой цвет покрасить?
- Сейчас попробуем, - кивнул Склифосовский.
Гигантскую клетку подкрасили чем-то зеленым, потом
охрой…
Николай Васильевич только качал головой. Центральное
светлое поле в окружении полукруга из клеточных ядер было пусто по-прежнему.
- Всем подряд! – сказал Саша. – Всеми красителями,
которые у вас есть.
- Ваше Высочество, что мы ищем?
- Палочки. Длинные узкие бактерии. Наверное, они
очень маленькие.
- Откуда вы знаете?
- Неважно! Наверное, читал где-то. Просто делайте
то, что я говорю. Я вас не отпущу, пока не найдете!
Никса усмехнулся и затянулся оставшейся половинкой
сигареты.
Неумолимо приближались два часа дня.
За дверью послышались шаги, так что брат едва успел
потушить окурок.
В комнату вошел Гогель и поморщился от ужасной смеси
запахов спирта, хлорки и табака.
- Что здесь происходит? – спросил он.
Саша вскинул руку в его направлении и раскрыл
ладонь.
- Кто курил? – спросил Григорий Федорович.
- Я, - сказал Склифосовский. – Прошу прощения, если
это запрещено.
- Главное, чтобы не они.
И Гогель указал глазами на Сашу и Никсу.
- Вам пора обедать, - добавил он.
- Есть вещи поважнее! – бросил Саша. – Выйдите! Еще
час.
Генерал опешил, полминуты не понимал, что делать.
Но, наконец, сделал шаг назад и вышел из комнаты.
Склифосовский в очередной раз перекрасил препарат и
прильнул к микроскопу.
Взял лист бумаги и карандаш.
- Ваше Высочество, это то, что вы искали?
Саша посмотрел в окуляр.
В клетке Пирогова, в основном ближе к ядрам, было
несколько синих червячков, похожих на пунктир. Иногда пунктирные линии
сходились друг с другом и образовывали латинские буквы «V».
- Думаю, да, - сказал Саша. - Зарисуйте и
обязательно запишите краситель, а то мы их потом не поймаем.
- Ваше Высочество, вы ведь знаете, что это? –
спросил Николай Васильевич.
- Туберкулезные палочки, - пожал плечами Саша. – Но
мало того, что это знаю я, нам надо убедить в этом других. Николай Васильевич,
вы готовы посветить этому весь август?
- Да, - кивнул Склифосовский. – Еще бы!
- С голоду не умрете, - сказал Саша. – Я найду
деньги.
- У меня есть, - вмешался Никса.
- Двести рублей серебром? – вспомнил Саша.
- Это не все, - заметил брат.
- Двести рублей серебром? – переспросил
Склифосовский. – Этого хватит!
- Не факт, - сказал Саша. – Вам понадобятся
помощники. Много технической работы. Палочки надо вырастить. Потом ввести
лабораторным мышкам и посмотреть, что с ними будет. Потом понять от чего мрут
эти штуки. Причем попробовать все. У меня есть некоторые идеи… И чтобы вы сами
и ваши помощники могли спокойно заниматься этим проектом и не думать, где бы
подзаработать. Можете мне примерно посчитать?
- Я все обдумаю и напишу, - сказал Склифосовский.
Саша кивнул.
- Отчеты мне будете присылать: что получилось, что
нет.
- Хорошо, - сказал Николай Васильевич.
- Они дохнут от хлорной извести, - заметил Никса.
- Палочки мы не проверяли, - возразил Саша.
- Я спишусь с Пироговым, - сказал Николай
Васильевич. – Он использовал раствор хлорной извести для обработки ран. Не
знаю, можно ли им обрабатывать золотушные язвы.
- Никса, конечно, уникален, а его золотуха – не
думаю, - предположил Саша. – Можно еще этих гадов найти. Николай Васильевич, у
вас есть микроскоп?
- Здесь нет.
Саша с тоской посмотрел на прибор.
- Возьмите, Николай Васильевич, - со вздохом сказал
он. – Я в общем-то увидел все, что хотел. Вам сейчас нужнее.
- А как же трупные ткани? – спросил Склифосовский. –
Легкие курильщика?
- Не подумайте, что я испугался, - сказал Саша. –
Просто мой брат важнее. Потом дойдем до мертвых тканей и, думаю, увидим там еще
много всего интересного.
Николай Васильевич соскоблил у Никсы с шеи
максимальное количество гноя и чешуек и завернул в лист бумаги.
- Еще немного и там ничего не останется, - заметил
брат.
- Разве что после хлорки, - возразил Саша.
- Я вам остался должен рубль, - вспомнил
Склифосовский. – Я разменял.
И достал кошелек.
- Пятьдесят копеек, - поправил Саша. – Мы вас еще
час промучили.
На том и сошлись. Пятьдесят копеек состояли из
четырех монет по десять и двух по пять: будет, чем с Гогелем расплатиться.
Десять копеек Саша оставил на столе, остальные убрал
в коробку.
