Посвящаю моей любимой жене —
Татьяне Юрьевне Хрычёвой
Вашему вниманию, уважаемый читатель, я предлагаю двести занимательных, во многих случаях основательно забытых историй из жизни семьи Романовых – второй после Рюриковичей царствовавшей на Руси династии.
Выдающийся русский филолог Владимир Иванович Даль определил понятие династии так: «Род, дом, говоря о государе; поколение, из которого вышло несколько последовательно царствовавших лиц».
В этой книге вы прочитаете об огромной семье, управлявшей гигантской страной на протяжении трех веков и давшей России семнадцать «последовательно царствовавших лиц».
Вместе с тем повествование о роде Романовых я начну не с той поры, когда на московском троне оказался первый царь из этого дома, а за полтора века до того, когда переплелось яркое и диковинное соцветие трех блистательных династий, уходя мощными корнями в темную глубину баснословных времен.
Первой династией были Рюриковичи. Они пришли на Русь в IX столетии по Рождеству Христову из полунощных скандинавских стран, еще не приобщившись к Учению Иисуса и его церкви. Палеологи стали императорами Византии в XIII столетии, а на Русь попали двумя веками позже. Первый полулегендарный предок Романовых появился на Москве, придя не то из Литвы, не то из Пруссии, чуть позже того времени, когда Михаил VIII Палеолог занял константинопольский трон.
И все же в центре внимания окажутся Романовы, потому что их историческая роль в судьбах России первостепенна, и если сравнивать их с другими русскими царями – Борисом Годуновым или Василием Шуйским, со Лжедимитрием I и Лжедимитрием II, – то такое сопоставление еще убедительнее докажет несоизмеримость заслуг Романовых с каким-либо иным царским родом.
Пока семья Романовых оставалась правящей династией, всякая попытка приподнять завесу над ее тайнами и интимными секретами считалась разглашением государственной тайны или даже изменой родине. Поэтому жизнеописания отдельных членов и всей семьи Романовых грешили верноподданническим умилением и утрированным преклонением перед добродетелями августейших особ. Изредка оппозиционная пресса пыталась сдобрить елейную патоку услужнических излияний ложкой дегтя, но объективного описания все равно не получалось. А после Октябрьского переворота 1917 года тенденциозность историков и литераторов-очернителей усилилась во сто крат, а потом и вся тема стала запретной. И таким образом в отечественной истории возник некий вакуум.
Создалось парадоксальное положение: об истории родственных Романовым династий существует огромная литература: рассказывается о Датском королевском доме – герцогах Ольденбургских и Глюксбургских, которые, породнившись с Романовыми, занимали престолы в Англии и Норвегии, в Дании и Греции; о Шведском королевском доме и Доме герцогов Шлезвиг-Голштейн-Готторпских, чьи отпрыски занимали троны Швеции и многих германских королевств, герцогств и княжеств; об Английском королевском доме, имевшем своих представителей и на тронах Германской империи, и на троне Испании. Родственники Романовых правили и в Болгарии, и в Голландии, и в Черногории, и даже в Мексике.
И если о Габсбургах и Гогенцоллернах, об испанских и французских Бурбонах, о Виндзорской династии и прочих менее значительных династиях мы знаем довольно много, то о российской царской и императорской династии осведомлены гораздо меньше, да и то часто весьма предвзято и извращенно.
Все, что относилось к жизни и делам августейшего семейства, было окружено глубочайшей секретностью. И это касалось не только дел политических, дипломатических, военных и государственных, но и чисто семейных, личных. Автор попытается восполнить этот пробел: читатель окунется в половодье страстей, где на первом месте царит любовь во всех ее проявлениях – от самых высоких до самых низменных.
Но прежде сделаем небольшое отступление.
В 1870 году в Санкт-Петербурге вышла первая книга трехтомного сочинения Кондратия Биркина «Временщики и фаворитки». Под именем Биркина скрывался историк театра Петр Петрович Каратыгин – сын известного драматурга и племянник великого актера-трагика. Каратыгин прямо поставил вопрос о роли любви в истории, отбросив ханжество и ложную стыдливость.
Он писал: «Внимательно перечитывая летописи былых времен, наши и иностранные, невольно приходишь к убеждению, что… и любовь играла не последнюю роль во многих мировых событиях и весьма часто оказывала немаловажное влияние на судьбы народов и целых государств. К сожалению, к этому вопросу – о значении любви в истории – с должным вниманием доныне относились весьма немногие… В чем искать причины равнодушия новейших историков к этому фазису домашней, закулисной жизни монархов? Не в опасении ли вводить скандальный элемент в такую строгую, серьезную науку, какова история? Если так, то подобный взгляд, узкий и слишком односторонний, напоминает жеманницу, отворачивающуюся от наготы античных статуй…
От историка, посвятившего свое перо жизнеописанию фавориток, никто и не потребует сальных анекдотцев; в биографии фаворита или временщика не должно быть страниц, напоминающих Аретина, Боккачио или Лафонтена. Если к любви в истории отнестись единственно как к источнику добра и зла, если на любовь посмотреть только как на силу слабых и слабость сильных, тогда биография временщика или фаворитки бесспорно может иметь смысл и значение».
Да, согласимся с Каратыгиным, любовь и ненависть движут людьми, хотя и не являются главными силами общественного развития. Они играют в истории роль одной из составных частей сложнейшего явления, называемого жизнью человечества. Это не значит, что все сюжеты книги посвящены любви. Нет, читатель найдет здесь рассказы и о дворцовых заговорах, и о тайнах рождений и смертей, о покушениях на царствующих особ, о таких чертах героев, как самоотверженность и смелость, любовь к Родине, об их чисто человеческих качествах – щедрости и доброте, поисках истины и смысла жизни, жестокости и необузданности нравов, богобоязненности и безбожии, трудолюбии и лености, чванливости и скромности, мудрости и глупости – в общем, обо всем, что составляет жизнь любого человека, будь он царь или пастух.
Автор хотел бы закончить это вступление отрывком из книги Георга-Адольфа-Вильгельма фон Гельбига «Русские избранники».
Гельбиг жил в Петербурге в конце XVIII столетия и был сначала секретарем саксонского, а потом прусского посольства. Он имел широкий круг знакомств и благодаря этому собрал большую и разнообразную информацию о жизни петербургского двора. О его деятельности, выходящей за рамки официальных обязанностей, знали многие. Знала и Екатерина Великая, почему и не любила слишком любопытного секретаря.
