Наталья Юлина - Чайки, чайники, чаинки. Сама себе странная

Чайки, чайники, чаинки. Сама себе странная
Название: Чайки, чайники, чаинки. Сама себе странная
Автор:
Жанр: Современная русская литература
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "Чайки, чайники, чаинки. Сама себе странная"

Книга «Чайки…» – это любовные страдания от 20 до 30 лет сначала в Москве, потом в обсерватории на Тянь-Шане. Мои ровесники – дети участников Великой Отечественной, слабые физически, но с крепкими характерами. Отталкиваясь от родителей, только к концу жизни понимаем, насколько наш путь повторяет их путь, их поступки, включая их заморочки. Мой отец в дневнике написал про меня: мечется она, мечется. Вот эти метания в книгу и попали.

Бесплатно читать онлайн Чайки, чайники, чаинки. Сама себе странная


© Наталья Юлина, 2023


ISBN 978-5-0060-1764-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЧАЙКИ

ЧАЙНИКИ

ЧАИНКИ

Он единственный печальник,

Он понятливей гостей.

Не вскипит вчерашний чайник,

Выживает тот, кто жив.

.

айсберг ГП

Но вот я уже вроде взрослая. Дядька Витька, тот самый, кто сажал меня на абажур, как-то, когда мне уже шло к тридцати, спросил меня: – Что замуж не выходишь? Дураки все?

– Ага, – говорю, – не дураки, так дурни, если не дурни, то придурки. Корень один.

Но природа мстительна, как никто другой.

Мне 24, и я влюбляюсь.

Мы учились на курсах английского языка. Кончались занятия поздно, и он провожал меня до дома. Проходя мимо тенистых деревьев сквера, мы останавливались. Объятья распаляли, но мозг сопротивлялся. Какое определение подходит, не думала, но ясно было, не то. Моя Гордость смотрела ему в глаза и спрашивала, ты кто? Предубеждение отвечало, нет, нет и нет. Вместе они образовывали айсберг ГП, грозивший вот-вот обрушиться в воду.

Сегодня я смотрю на нас двоих как будто со стороны.

Вот мы гуляем в Сокольниках. Нашли укромный уголок и остановились, чтобы целоваться. Сейчас в моей памяти о том дне он – виртуальный персонаж, да и я – подсадная утка любовной охоты.

Теперь вижу, что было полное и абсолютное неприятие друг друга: голое влечение безо всякого желания узнать что-нибудь о другом. Это и есть «первая любовь»? Тем невнятнее причина моих переживаний. Ты хочешь о чувствах? Пожалуйста. Мы, влюбленные, – два пузыря надутые гордостью и желанием.

Дошло до того, что по телефону сказала ему: «я люблю тебя». Кстати, первый и последний раз в жизни. Мне кажется, что эти слова, по крайней мере в нашем случае, похожи на заклинание самого говорящего.

Он ответил: «а я нет».

Гордость и Предубеждение, взявшись за руки, поплелись в темный чулан, чтобы там вспоминать своё героическое прошлое, и пришла мне в голову мысль о суициде. Тут Гордость и Предубеждение, уже сильно потрепанные, вылезли из чулана и в два козлиных голоса пропели: ДУУУРА.

Оставалось броситься в омут разврата, то есть выдумать «любовь». Это значило, подчиниться человеку, к которому не испытывала ничего, кроме уважения и любопытства.

После первого секса четыре года я не могла себе представить, что издевательство над собой, в простоте называемое наслаждением, я могу повторить.

Я получила шок такой силы, что Гордость и Предубеждение, заламывая руки и невнятно что-то бормоча, ушли из моей квартиры искать лучшей доли. Что спасало? – Однообразие жизни, узкие стены, что держат людей. Каждый день после работы ехала в Ленинку, сидела там до закрытия. Взахлеб читала Достоевского в дореволюционном издании с ятями, потом ехала к подруге Наташе, и в два ночи возвращалась домой. Я закрылась в раковине, как моллюск.

В эти четыре года, если в метро мерещилось лицо того человека, я, как заяц, неслась подальше от этого места. И сердце от страха билось, как у того зайца…

Длинные одинокие тропы в чахлых зарослях моего разума вели в темный лес подсознания. Первый поэтический плен – «Демон» Лермонтова.

Лермонтов, как это у него выходит, не знаю, пишет про себя, и всем читателям, булавкой пришпиленным к своим личным несчастьям, именно это в самый раз, не оторваться. Ни содержанию, ни магии стиха я не подчинялась, но выбраться из плена не могла и не хотела. «Мцыри» – выход к яркой зелени предгорий, это про меня.

Единственная калитка в жизнь – альпинизм.

выход из раковины

Занялась альпинизмом. Человечество, как казалось, не стоит того, чтоб к нему приближаться, но другого-то ничего нет, ни математики, ни книг, всё исчезло в черной дыре. Казалось, моя тропа вела в душный, чужой, незнакомый мир.

Конечно, работа у энергетиков позволяла брать отпуск за свой счет, и я ездила в альплагерь по два раза в год. Чтобы сдать нормы, бегать надо было каждый день, особенно, таким как я, не предназначенным природой для альпинизма. Так получилось, что всю жизнь я относилась к бегу, как к любимому развлечению. Думаю, среди моих предков встречались, или древнерусские гонцы, или спартанские вестники, те самые, кто, прибежав и вручив донесение, падали замертво. Я никогда не падала замертво, пробежав по стадиону Плющихи четыре круга, но подходила к дереву, древнему, но крепкому, с невообразимым количеством веток, как будто нарочно выросших для быстрого и легкого подъема на него, и также быстро спускалась, не засиживаясь наверху.

Теперь этот стадион огорожен человеко-непроницаемой изгородью, в ней всего один вход, а у него никогда не спящий молодой охранник в своей около военной форме. Да и бегать там неинтересно – всё зализано, дерева никто не помнит, зато живут своей пластмассовой жизнью три ряда желтых и синих трибун, отдаленно напоминающих слипшиеся леденцы. Всё по стандарту, мы с деревом в него не вписываемся.

Итак, сдаем нормы. Для этого устраивали слеты какого-нибудь общества. Например, «Буревестника» или «Труда» – это в Царицыне или еще ближе к Москве, но однажды второго мая я участвовала в городском слете альпинистов. Вечером нас привезли на другой берег Истринского водохранилища, и скоро маленькие костры слились в один, где под гитару всю ночь продолжались песни. Разошлись, когда рассвело, но я, переполненная впечатлениями, не могла идти спать. Отошла от лагеря и увидела, как над выпуклым лугом только что вылезших растений показался край красного солнца, и каждый лист зажег бусину росы.

Легла в свою палатку, а через три часа начался кросс. Уже к вечеру сварили на нашу группу в пять человек ведро борща, сели вокруг и медленно поглощали бордовое варево. В голове звучал игривый мотив: апрель, апрель на улице, а на улице февраль, еще февраль на улице, а на улице апрель. Но голова болела так, что больно было шевелиться.

Альпинизм, конечно, придуман для сближения с человечеством, но мехматская гордыня изживалась с трудом. И вот, я несколько раз еду в лагерь, и, наконец, делаю третий разряд.


Лечь спать в полной амуниции, даже с карабином на груди и в триконях, чтобы в два встать и идти на вершину, иначе таяние льда, и велика опасность схода лавины. Если бы мы, все двадцать человек, разделись, то не смогли бы в полной темноте собрать палатки, одеться и выйти на восхождение так, чтобы больше сюда не возвращаться.

Кому как, а для меня кульминация – не момент на вершине, а сам подъем в связке, ощущение правды того, что ты делаешь на высоте четырех тысяч метров. Каждый шаг, каждый выступ скалы, каждый лед не похожи на другие уступы, другие зацепы, другие ледники – ничто в горах неповторимо. И спуск вниз с чувством, что настоящее осталось позади, что оно было, и значит, никогда не может исчезнуть.


С этой книгой читают
Время путешествия Чокана Валиханова в Западный Китай (1858 – 1859 г.) похоже на наше. Произвол чиновников, коррупция, нарушение человеческих законов.
Не преодолев несчастной любви героиня уходит с преподавательской работы, и уезжает на Тянь-Шань в астрономическую экспедицию. Все астрономы – выпускники МГУ, но изолированность жизни и своеобразие высокогорья накладывают на всех свой отпечаток. Главная героиня повести, хоть и чувствует себя чужой, но к концу года привыкает и к людям, и к горам. Всё окружающее становится близким и родным. Она взрослеет.
В книге три рассказа о трех разных женщинах.Первая – ровесница века, смолянка, переводчица романа «Абай», узница СЕВУРЛАГА.Вторая, по мнению американских психологов – основатель советской математической психологии.Третья – крестьянка, воспитавшая, после смерти дочери, двух внучек.Все три – люди невероятной стойкости и мужества.
Как соотнести с тобой тех, кто жил под твоим именем десять, двадцать лет назад? Как они живут в тебе? Помогают, мешают, берут в тиски и волокут, чтобы уничтожить? Вообще, бываешь ли ты сама по себе, сиюминутная, или из-за спины всегда выглядывают другие? И кто из них выглядывает? Ленивая не полезет, а может, она единственно умная. Выскочит помраченная и сломает, хорошо, если только день.
Истории несчастливой, безответной любви, обмана и предательства не раз ложились в основу литературных произведений. Будь то проза или стихи, драма или комедия.Свой взгляд на проблему в книге «Сердце под вуалью» представляет Зинаида Загранная. И с высоты прожитых лет дает молодым женам советы, как пережить подобную историю в собственной жизни.Философский и лирический материал книги будет интересен также специалистам сферы искусства.
Обыкновенный человек, уже не молодого возраста, гуляет по парку и продолжает вспоминать свою жизнь. Он – обыкновенный человек, ничем не примечателен. Если кто-то дошел до четвертой части, то значит, ему интересно. Еще не знаю, сколько будет частей, но пока будут. И помните, я такой же, как и вы, я просто – один из семи миллиардов!
Главный герой – мужчина, его имя мы так и не узнаем. Он собрался улететь в Нью-Йорк, по работе, но вот что его ждет на том самом борту самолёта, это вы узнаете из моей книги.
Повествование о русском художнике, которого жизнь проверяет на прочность, о взлетах и падениях, о преданности и предательстве, о творчестве и жизни, о том, что любовь и красота держат мир в равновесии…
Герман Клюев, бывший чрезвычайный представитель Координационного совета Галактики по освоению и колонизации, по просьбе Межсистемной земной корпорации отправляется на планету шешеков для оформления исключительного права Корпорации на разработку недр. По правилам Межгалактического пакта для того, чтобы Корпорация полностью вступила в права владения, необходим официальный договор, подписанный представителями пяти морфологически близких автохтонному
Вторая Иракская война 2003 года, события операции «Свобода Ираку» в отечественной литературе, к сожалению, остались мало освещены. Преимущественное место отдано пропагандистскому мифу о «купленности» иракских генералов, полной неспособности арабов сражаться. На страницах настоящей книги, с опорой на англоязычные и (пожалуй, впервые) иракские арабоязычные источники даётся опровержение данным постулатам. Произведён разбор боевых операций, выявлены
Марк Захаров еще при жизни стал человеком-легендой. Он был бесконечно одарен, обладал неиссякаемой творческой энергией, по праву заняв свое особое место в истории отечественного театра и кинематографа. На его фильмах и спектаклях, которые уже стали классикой, выросло несколько поколений зрителей.Создатель, руководитель и идейный вдохновитель легендарного театра «Ленком», Захаров обладал даром находить и взращивать таланты, зажигать на театральном
Третья книга детективной серии с загадками и головоломками, проданной во Франции суммарным тиражом более 30 тысяч экземпляров.Оливье, Тома и Аманда ведут видеоблог об исторических тайнах и собственных расследованиях. Однажды им приходит таинственное письмо от подписчика: мальчик по имени Ноа умоляет о помощи…Что скрывает таинственная рукопись, которую так бережно хранил отец Ноа – автор квестов по охоте за сокровищами? И почему тетя Ноа так мечта