В жизни каждого повесы наступает момент, когда он должен оставить греховное прошлое, покаяться и стать уважаемым членом общества. Все знают, что распутники рано или поздно стареют, от них уходят юность и очарование – а также их состояние. Дэвид Рис тоже это знал, принимал как данность и даже верил, что готов к таким испытаниям. Ему вообще повезло, что он так долго продержался.
Но стоило только Дэвиду решить, что хватит уже водить судьбу за нос, как эта капризная дама жестоко ему отомстила.
– С Адамсом я все обговорил, – сказал Маркус. – Он с радостью поможет тебе, как и мистер Краббет, мой банкир, и мистер Ратбоун, мой поверенный.
– Прекрасно, – с неподдельным облегчением отозвался Дэвид.
Старший брат уезжал за границу и весь этот час рассказывал ему, какие теперь у него будут обязанности. Но, конечно, Маркус не мог не знать, что он один не справится. Дэвид рассчитывал на помощников, когда согласился заняться Эксетером. И вот наконец Маркус о них заговорил.
– Да, прекрасно, однако… – Маркус помолчал, поправил стопку бумаг, что лежали перед ним на столе, прежде чем сухо продолжить: – Адамс – честный парень, но молодой и неопытный, так что, думаю, не стоит на него полагаться. Он хороший исполнитель, но не более.
Черт побери, просто отлично! А он-то надеялся, что секретарь Маркуса знает, что и как тут делается, и будет работать сам.
– А что насчет секретаря моего отца? – спросил Дэвид. – Как бишь его… Мм… Холт?
– Мистер Коул, – со вздохом поправил его Маркус. – Проблемы со здоровьем вынудили его уйти на пенсию. Если ты сможешь найти ему хороших докторов и вернуть на работу, то это самый лучший вариант.
Дэвид совсем поник. Проклятье, не везет так не везет! Единственный человек, который знал дела Эксетера как свои пять пальцев, на пенсии.
– Но неужели он ничему не научил этого, как его… Адама?
Мрачный взгляд Маркуса лишил его последней надежды.
– Я бы очень хотел, чтобы так было, но, к сожалению, нет. – Он поднялся со стула. – Вот почему я обратился к тебе. Больше я никому не доверяю.
Дэвид кивнул, хотя слова брата его и удивили: неужели он и правда так считает? Последний раз Маркус говорил нечто подобное, еще когда они были мальчишками, но тогда речь шла о чем-то не столь важном. Удивительно, что после тех событий брат с ним вообще общается, и просто чудо – что хочет на целых три месяца отдать ему в управление поместье и дом в Лондоне. Значит, ему тем более надо постараться ничего не испортить.
С решительным видом Дэвид тоже встал со своего места. Маркус между тем сложил пугающую кипу документов в большую кожаную папку, застегнул ее и подвинул ближе к нему.
– Это самые неотложные, – сказал брат, усугубляя и без того мрачное настроение Дэвида. – Остальные бумаги в Лондоне, в моем кабинете. Думаю, тебе будет удобнее работать там.
Дэвид выдавил улыбку. Значит, бумаг еще больше? И насколько?
– Хорошо. Удобства я ценю.
Маркус коротко улыбнулся ему в ответ, обошел стол и, хлопнув по плечу, сказал:
– Для меня большое облегчение знать, что ты будешь вести мои дела. Иначе я вряд ли покинул бы страну так надолго.
Маркус женился меньше месяца назад, и теперь отправлялся с супругой в свадебное путешествие. Три месяца они будут кататься по Европе, тратить деньги на лучшие развлечения, купаться в любви и счастье, а он в это время – задыхаться под кипой бухгалтерских отчетов, с неопытным секретарем в качестве помощника.
Дэвид был в неоплатном долгу перед Маркусом, который рискнул жизнью ради него, поэтому подавил желание отказаться и молча кивнул, положив руку на папку. Сидеть за столом и разбираться в бумагах – самое гуманное наказание за его проступок, и он будет честно работать.
В дверь тихо постучали, а потом она медленно, со скрипом отворилась, и порог переступила маленькая девочка с большой корзиной в руках, явно тяжелой.
– Смотрите, у меня котята!
С пыхтением она пересекла комнату, поставила корзину к ногам Маркуса и сняла крышку. Его взору предстали три крошечных – похоже, новорожденных – котенка.
– Какая прелесть. А где их мама, Молли? – улыбнулся Маркус и погладил девочку по светлой кудрявой головке.
– На конюшне, – весело ответила малышка и вытащила одного котенка. – Вот этот мой любимый. Я назвала его Пушистиком. Он любит кататься в моей корзине.
Котенок попытался вырваться из ее рук, и Молли приказала, прижимая его к груди:
– Хватит, Пушистик! Перестань!
В это время два оставшихся котенка воспользовались моментом и выпрыгнули из корзины. Дэвид не смог сдержать смеха, увидев, как они побежали по комнате. Один тут же вцепился в бахрому ковра, а другой стал ловить пылинки, танцующие в лучах солнца.
– Надо бы их собрать, а то разбегутся, – сказал Дэвид.
Молли бросилась к резвящимся котятам, схватила серого, который самозабвенно играл с бахромой и не видел ничего вокруг, но тут увидела, что рыжий пытается вскарабкаться по шторам, и закричала:
– Персик! Стой, ты куда?
Прижимая к груди пушистые комочки, Молли повернулась к Маркусу и заканючила:
– Папочка, пожалуйста, поймай мне Персика.
Дэвид немало позабавился, когда его серьезный спокойный брат безропотно принялся снимать крошечные лапки с роскошных бархатных портьер, а потом усаживать котят в корзину.
После того как крышка опустилась, падчерица с одобрением хлопнула в ладоши и засмеялась:
– Отлично, теперь они снова будут кататься!
В эту секунду дверь опять открылась, и женский голос спросил:
– Ох, Молли, ну что ты делаешь? Мы же решили, что котята останутся на конюшне, вместе с их мамой. Зачем ты принесла их в дом?
Девочка потупилась и обиженно пробормотала:
– Я хотела показать их новому папе.
Женщина удивленно взглянула на Маркуса. Тот молча пожал плечами, но Дэвид видел, что он доволен: его назвали папой.
Молли, не поднимая головы, пошла к двери, волоча за собой корзину, но Ханна, жена Маркуса, обняла дочку и принялась тормошить, пока та не рассмеялась и радостно не запищала:
– Ну мама! У меня же там котятки!
– Ну хорошо, иди. И слушайся няню.
Молли вышла в коридор, и вскоре из-за двери послышался высокий, звонкий голосок – девочка разговаривала с няней. Дэвид вопросительно посмотрел на брата.
– Так ты теперь папа?
– Она сама захотела так меня называть, – пожал плечами Маркус. – Конечно, я не стал возражать.
По его обычно невозмутимому лицу пробежала тень тревоги, и супруги обменялись красноречивыми взглядами, словно вели беззвучный диалог. Уже в следующее мгновение Маркус расслабился, на губах его появилась улыбка.
Дэвиду стало немного не по себе, но Ханна быстро исправила ситуацию:
