До самого дна оставалось около сотни метров. Странное предчувствие заполняло тревогой сознание черного мага. Монотонный гул в барабанных перепонках оглушительно взорвался и возвестил о смерти. Перед глазами Макса в одно мгновение пронеслась вся его жизнь. Огромный черный камень, что покоился под толщей воды на самом дне глубочайшей на земле пропасти, странным излучением лишил его сил и возможностей контроля над молекулами частиц собственного тела. Он только успел заметить, как с нарастающей яркостью засветилась фигура демонессы. Удар ужасающей мощи оглушил его. Чудовищное давление моментально раздавило тела двух странников, выпустив потоки воздушных пузырей, устремившихся наверх и заполнив небольшое пространство вокруг красными разводами.
Сущность суккуба, лишившись живой плоти, стала испускать волнообразное свечение в черной зловещей мгле Марианской впадины. Окутав этим светом застывшие в толще неимоверно плотной воды останки юного заклинателя, она начала увлекать их наверх, стараясь как можно дальше отдалиться от губительной и уничтожающей энергии каменного склепа, хранящего в себе антиматерию. Поднявшись выше и полностью выйдя за черту излучения, дух демонессы пронзил пространство яркой вспышкой, образовав вокруг сплюснутого тела черного мага энергетическую сферу, и через мгновение, превратившись в маленькую светящуюся мерцающую точку, устремился в самый центр этого спасительного шара.
Душа Макса еще не покинула тело, которое начало быстро восстанавливаться после того, как мерцающий огонек вонзился в него. Словно очнувшись ото сна, он стал приходить в себя. Мелькающие в сознании странные образы и символы светящихся знаков постепенно таяли. Он открыл глаза, и перед ним воцарилась черная тьма. Чувствовалось сильное давление, которое едва сдерживала постепенно слабеющая невидимая оболочка вокруг него. Сгруппировавшись, юный заклинатель взял под контроль связь частиц тела, ослабив ее до безопасного уровня, словно растворившись в воде. Теперь ему ничто не угрожало. Он оглянулся и понял, что в этой непроглядной и холодной мгле был теперь совершенно один…
Но читателю сейчас будет сложно понять о ком идет речь, и что вообще происходит. Для того чтобы это выяснить, мы вернемся в события полугодичной давности на рубеж самого начала третьего тысячелетия нашей эры. Но перед тем как мы туда отправимся, нам нужно ненадолго переместиться в самое начало истории на двадцать тысяч лет назад…
ПРОЛОГ
Слепящие лучи утреннего солнца накаляли песчаную равнину. На небе не было ни единого облака, что впрочем, являлось обычным явлением для окруженной невысокими скалами долины, в центре которой находилась огромная каменная пирамида. Ее величественная вершина возвышалась над древним миром, который вел свое течение времени задолго до рождения пророков и написания всех известных ныне свитков и религий. Правящие людскими поселениями жрецы собрались сегодня в самом священном месте поклонения. Их собрание было не случайным, ибо все они были оповещены о предстоящей казни самого дерзкого осквернителя веры, с последующим приношением его в жертву.
Гигантское сооружение, дата строительства которого затерялась в пыли времен, имело на самой своей вершине широкую площадку, центр которой венчался высоким каменным пиком. Служители веры стояли по кругу. Слышались тихие разговоры. Верховный жрец Ханаанского* храма, находящийся ближе всех к центральному каменному столбу, к которому был привязан человек в изорванном и окровавленном одеянии, поднял руки вверх и громко провозгласил:
– Хранители, мы все равны перед богами, а чтить и славить их, великая честь для нас! Так говорят натуфийские* и зарзийские* жрецы! Так говорим все мы! Все, кроме него! – жрец направил руку на связанного пленника. – Он позволил осквернить нашу веру и внес зерна сомнений в людские души! Если бы такое святотатство совершил обычный человек, то люди бы приняли его за безумца! Но он один из нас, он жрец! Усомнившись в величии наших богов и пытаясь вознести свое самозваное божество, он обрек себя на смерть! Когда его прах воспарит в небо и возрадует великого Эля* и его сына Баала*, нас наградят дождями и большими урожаями! Так воздадим же почести нашим богам и принесем священную жертву!
Вокруг столба с пленником жрецы стали выкладывать тугие связки хвороста, который затем был полит маслом. Верховный хранитель подошел ближе, держа в руке факел.
–Бывший жрец Талим, ты можешь сказать напоследок слова раскаяния. И может быть тогда, тебя пустят в долину предков.
Связанный пленник едва приподнял голову и из последних сил, стараясь говорить громче, молвил:
– Глупцы! Господин наш безлик и видом своим подобен туману. А поклонение вашим богам оскверняет человека, который и без того скверна. Поклоняющийся Альяху, напротив, благословен и будет процветать. Сосуд глиняный, что есть тело человеческое, распадется. И не будет ничего после, лишь мерзость и нечистота. И возродится оно в грязи, доколе не умрет вновь. Тропа Альяха ведет к бессмертию. Идущий по ней станет един с Повелителем и Хозяевами, ибо так говорят они…, – последние слова несчастного уже перекрывались треском и гулом нарастающего пламени. Верховный жрец бросил факел в огонь и усмехнулся.
– Что же не поможет тебе твой бог? Видно он оставил тебя…
Талим чувствовал, как плоть начинает гореть. Невыносимая боль жестоко терзала и пыталась вырвать из груди крик. В последнем усилии не поддаваться жару, его сознание померкло и застыло во тьме. Но беспамятство длилось не долго. Сквозь темноту вдалеке забрезжил свет, а на лице стали чувствоваться морозные покалывания. Ощущение невероятной легкости и спокойствия отбросило боль, все тяготы и переживания. Он словно плыл к выходу зыбкого туманного коридора, конец которого светился все ярче и ярче. Мгла вокруг стала проясняться, и перед глазами возникла необыкновенная картина. Его тело парило в необъятном пространстве и двигалось вперед. По правому краю горизонта плыли облака на голубом небосводе. Зеленые деревья и луга слепили яркостью красок. Было даже отчетливо видно, как над полевыми цветами кружатся яркие искры, напоминающие звезды. Левый край горизонта резко и контрастно отличался темно красным небосводом и сверкающими молниями в черных тучах, нависающих над потрескавшейся равниной, сплошь испещренной потоками лавы, напоминающими огненных змей. В самом центре, разделявшем два мира, виднелось звездное ночное небо, на фоне которого возвышалось каменное сооружение, напоминающее башню. По мере приближения к нему, все сильнее чувствовался холод. И вот гранитные глыбы величественного строения совсем рядом. Их блеск отражает непонятные, походящие на человеческие, очертания. Два силуэта, словно выйдя из холодного камня, внезапно появились перед жрецом, и он застыл в пространстве. Два голоса молвили одновременно:
