Труд Марии Георгиевской может стать идеальным корпоративным сувениром Fashion Factory School, как книга о «Яндексе», которую вручают каждому новому сотруднику. Или (а может быть, «и») встать в один ряд с «Феноменом Zara» упоминаемой в книге Ковадонги О’Ши в разделе «Биографии людей моды». С последней текст Георгиевской роднит принцип повествования: покрытый глазурью авантюрный панегирик.
Прозрачная глазурь лежит не только там, где она могла бы не подпустить читателя ближе, чем надо (как на страницах о ранних голодных годах) – вот там как раз не всегда, но попадаются красноречивые детали. Однако пропускающая свет, но не дающая читателю пройти дальше твердая корка окружает все повествование целиком, как скорлупой. Особенность стиля сама является краской в этом портрете: она удивительно напоминает стиль общения Людмилы, ее готовность светить, как Солнце, всем, но держать дистанцию ради уровня общения и (с точки зрения сохранения энергии) самой себя.
У книги нет структуры в привычном понимании этого слова. Главы размечают повествование так же условно, как ночи – хитроумно удлиненную жизнь Шахерезады. Знакомые и подписчики Людмилы при помощи этой книги восстановят цепочку событий: от детства в Бугуруслане до сегодняшних визитов в грузинский монастырь. Незнакомых ждет вдохновляющий пример, как из российского медвежьего угла улететь в космос, имея на старте всего лишь талант и пару спиц.
Наталия Поротикова, копирайтер, соавтор книги «Тело и одежда»
– Людмила, давайте напишем про Вас книгу.
– Какая чудесная авантюра! Давайте попробуем!
«Это стоит как космический аппарат, – говорит Людмила Норсоян, доставая прозрачную пряжу с вплетенными в нее сверкающими нитями. – Это Ангел Счастья, он сделан из оптоволокна, которое будет светиться. Эта работа посвящена моему онкологу».
Ангелы Норсоян – манифест борьбы с раком и неистребимой жажды жизни. Она создала двенадцать арт-платьев из инновационного текстиля и трикотажа, каждое из которых представляет одну из граней стремления к вечности: преодоление, познание, обретение смысла, цифровое бессмертие, счастье, безмятежность, возрождение, невинность, свет, поиски пути, сердце, бесконечность. И к каждому подобраны свои материалы, неожиданным образом сочетающиеся между собой. Например, Ангел Пути связан из мохера и залит в светоотражающую пленку, Ангел Обретения Смысла – из кевлара (негорящего материала) и светоотражающего полотна, а Ангел Познания и вовсе родился благодаря союзу стекла и полиэстера, переплетенных в QR-коды с зашифрованными строчками Альфреда Теннисона «Бороться и искать, найти и не сдаваться».
Пока я пью чай в гостях у Норсоян, Ангелы мирно спят в большом деревянном чемодане под столом, и я почти слышу трепыхание их крыльев и дружное сопение носов. Они занимают мой ум, но проект Людмилы – это настолько большая тема, что мы уделим ей отдельный вечер, а может, и два, когда придет время. А пока – надо составить таймлайн, который станет основой для будущей книги.
Людмила сидит напротив меня на деревянном стуле, сложив руки на коленях, и в деталях расписывает этапы своей жизни по годам. Вообще, идея выстроить пройденный путь линейно ей, очевидно, не нравится. По ее словам, с возрастом понимаешь, что даты сами по себе ничего не значат, и прожитые годы ты оцениваешь не этапами, а важными точками, иными словами – «квантовыми скачками». «События идут друг за другом, но календарность их тебя уже не интересует. Тебя интересует судьбоносность этих событий», – терпеливо объясняет она. Я слушаю с интересом, но не забываю про читателя, которому я должна рассказать, как и когда происходили эти скачки: в какой момент она сидела в коробке возле кафедры своей бабушки, пока та вела уроки русского языка, почему только в четыре года увидела снег и заговорила по-русски сама, кто такие баба Маруся и баба Серафима и почему они, не родные маленькой Кусо бабушки, учили ее прясть пряжу и делать кровяную колбасу. И да, кто такая Кусо?
Людмила смотрит на меня со скукой: правила она не любит, но если надо, то надо.
Грузинские дети при рождении получают два имени. Первое призвано обвести вокруг пальца темные силы – оно считается официальным и указывается во всех документах. Второе знают только члены семьи и самые близкие люди, это как бы «настоящее» имя, по которому можно достучаться до души его носителя. Имя Норсоян для «чужих людей и злых сил» – Людмила. «Милая людям» – это меткая характеристика человека, о котором я пишу.
Второе ее имя – Кусо, так ее зовут в семье. Значение этого имени долго оставалось загадкой для Людмилы, пока ее добрая подруга Анна Миминошвили не помогла раскрыть его тайну. После долгих поисков ей удалось найти, что в переводе с мингрельского Кусо – что-то вроде «только что оперившийся, мокрый, ощипанный, глазастый, с огромным клювом птенец». Думаю, это не могло не наложить свой отпечаток на судьбу Норсоян.
Она родилась в 1963 году в грузинском городке, названном в честь революционера Цхакая (ныне – Сенаки). Глядя на такую же бунтарку Людмилу, регулярно получающую выговор от своих онкологов за очередные встречи, лекции и поездки, я понимаю, что она истинная дочь своей малой родины.
В Цхакае новорожденная Кусо пробыла недолго. Там у нее остался дедушка, к которому она позднее наведывалась, но на воспитание почти сразу ее передали в заботливые руки двоюродной бабушки Кики (официальное имя – Кёния) Цхвитава. Женщина жила в небольшом домике в горном селении Поцхо Эцери, наполненном ароматами цветов, шумом реки и самым синим на свете воздухом. Кики подарила Кусо образцовое деревенское детство, которое сегодня можно увидеть разве что в кино. Бабушка преподавала в местной школе русский язык и литературу, она была одинока, и ей не с кем было оставить Кусо во время работы, поэтому девочка ходила на занятия вместе с ней. Уроки проходили в маленьком деревянном домике с огромными окнами. В классе располагалась кафедра учителя, рядом с которой бабушка Кусо ставила коробку, где ребенок радостно копошился со своими игрушками во время уроков.
«На переменках дети вытаскивали меня из коробки и играли со мной. Подсаживали на высокие ветви инжира, и оттуда я кидала плоды. Учили смешивать сок из узлов на листьях дуба с ржавыми гвоздями, добавляя созревшие ягоды дурмана, – так в деревне делали чернила. Брали меня на праздник давки первого винограда – в центре деревни крестьяне заполняли первым урожаем деревянные корыта, а мы ножками, ножками давили первый сок. А в ночь летнего солнцестояния жгли огромные костры и прыгали через них – малышей вроде меня брали на руки», – вспоминает Людмила.
