26 января 2017 года, 16:05
г. Шелково, Московская область
Леха думал, что придется лезть через забор, но оказалось, что на территорию бывшей ткацкой фабрики можно попасть проще: через огромную дыру в одной из бетонных панелей. Ее, очевидно, сделали специально, чтобы без лишних проблем растаскивать бесхозное оборудование и его части, особенно металлические. Николай Иванович – его старший товарищ, который и подбил Леху на эту вылазку, – явно знал об этом больше, чем говорил, потому что означенную дыру в заборе нашел быстро, да и внутри, среди полудюжины строений разного размера и угрюмости, ориентировался довольно уверенно.
– Вы часто сюда залезаете? – поинтересовался Леха, догоняя Николая Ивановича, стремительно шагавшего к самому большому зданию – бывшему основному цеху.
– Не, – мотнул головой тот, не сбавляя темп. – С детства тут все помню. У меня тетка на фабрике работала почти до самого ее закрытия в девяносто пятом. Я тогда еще пацаном был и после школы часто сюда прибегал поглазеть. Да и тетка частенько для меня чего-нибудь вкусное с собой носила. У нее своих детей не было, вот она меня и баловала. Пролом этот в заборе еще с тех пор, только тогда он был гораздо меньше. В него пролезть могли или собаки, или щуплые детишки вроде меня. Это уже потом его расширили.
Леха сделал вид, что поверил. Николай Иванович был не из тех людей, что станут с гордостью трепаться о том, что и где они сперли.
Снег на территории бывшей фабрики, конечно, никто не чистил, поэтому путь от забора до здания занял несколько больше времени, чем можно было ожидать, глядя только на расстояние. Пусть осадков уже с неделю не было совсем, а до того еще неделю с неба если чего и сыпалось, то без особого энтузиазма, ноги все равно проваливались, снег налипал на невысокие сапоги и иногда норовил засыпаться внутрь. Уже темнело, хотя правильнее было бы сказать, что сегодня с утра не особо-то и рассветало, но чувствовалось, что дело идет к вечеру: температура опускалась. Поэтому Леха не вынимал руки из карманов куртки и втягивал голову в плечи. Он еще не вышел из того возраста, когда ходить зимой без шапки кажется верхом крутости. А перчатки он просто постоянно где-то забывал или вовсе терял.
Высокая дверь, к которой они подошли, – или, правильнее сказать, створка ворот, поскольку в этом месте раньше явно был выезд для грузовых машин, – стояла нараспашку, поэтому снег заметало внутрь того пространства, что раньше служило погрузочным залом. Девственно чистый, нетронутый следами, он белел в сгущающихся сумерках, а все остальное огромное помещение уже тонуло во мраке: окна за годы заросли грязью и уже не пропускали свет в достаточном количестве.
Николай Иванович остановился, не торопясь пересекать порог, сначала то ли вгляделся в мрачную полутьму, то ли прислушался к чему-то.
Леха тоже послушно остановился, не торопясь лезть вперед, но недовольно поежился под порывом ветра.
– Чего стоим, кого ждем? – нарочито весело поинтересовался он, чтобы это не прозвучало как претензия.
Он все ждал, когда Николай Иванович повернется к нему и покатится со смеху, заявив, что Леха тот еще лошара, если поверил в рассказанную байку и зашел в желании найти сокровище так далеко. Потому что причина их вылазки на старую заброшку, как эти места называли в интернете, с самого начала не вызывала доверия.
Все началось с пьяного трепа в гараже, где они с Николаем Ивановичем работали. Тот был уже автослесарем со стажем, а Леха только недавно отучился и пришел на свою первую в жизни работу, так что Николай Иванович стал для него кем-то вроде наставника.
В тот вечер они вроде как отмечали грядущий Новый год, хотя из атрибутов праздника у них имелась лишь крошечная плешивая елочка, ютящаяся на краешке стола. Зато «поляну» накрывал сам хозяин гаража. Эдакий «корпоратив».
Вот этот самый хозяин, будучи уже хорошенько «под мухой», и рассказал славную историю родом из девяностых. Мол, он тогда еще был «шестеркой» в одной из местных группировок, которая в том числе «крышевала» постепенно умирающую фабрику. Как водится, случались столкновения и войны как с другими группировкам, так и с ментами.
И вот как-то так однажды вышло, что пришлось им крупную сумму денег прятать, а более подходящего места, чем ткацкая фабрика, не нашлось. Сам он точно не знал, где те деньги схоронили, но слышал краем уха, что выбрали какое-то якобы надежное место «за черной дверью». Да только потом разразилась настоящая война, в которой их группировка проиграла. Почти никто не выжил, уцелели лишь те, кто вовремя свалил, как он. Вернулся в Шелково лишь через восемь лет, когда лихие времена безвозвратно канули в Лету.
– Заделался честным бизнесменом, трижды начинал с нуля, – заплетающимся языком рассказывал хозяин тем, кто еще не дремал мордой в покупном салате. – И каждый раз про те бабки вспоминал. Забрал их в итоге кто или так и лежат? Все ж таки четверть ляма зелени там было…
– И че, не пробовали найти? – поинтересовался тогда Леха.
– Пробовал, – кивнул хозяин. – Но не нашел. Или все же вынесли их, или не те черные двери я проверял.
Николай Иванович в тот раз ничего не сказал. Лехе вообще казалось, что он тоже дремлет, но как выяснилось позже, наставник внимательно слушал. Потом все ходил задумчивый, курил больше и быстрее обычного, из просто немногословного человека превратился в настоящего молчуна. Лишь через три недели после Нового года наконец подвалил к Лехе с неожиданным предложением.
– Знаю я, что это за черная дверь и где она, – сообщил он без предисловий, но Леха сразу понял, о чем речь. История хозяина и у него из головы не шла. – Пойдешь со мной за деньгами?
Так и спросил: «Пойдешь за деньгами?», а не «Пойдешь проверять, там ли деньги?» Как будто знал наверняка, что их еще никто не тронул.
Леха, конечно, выразил сомнение в том, что деньги еще там, если вообще когда-то там были, и все это не пьяные байки мужика, тоскующего по криминальной юности. Николай Иванович на это только хмуро вопросил: «Пойдешь или нет?»
Тут уж Леха просто согласился, решив, что в худшем случае потеряет пару часов времени. А так – чем черт не шутит? Поднять на пустом месте четверть ляма зелени – это ли не мечта? Ну, пусть не четверть, ведь ее придется разделить с Николай Ивановичем, но все равно. Зелень-то за годы в цене только выросла, эти деньги навсегда изменят его жизнь. А ну как повезет? Выигрывают же люди в лотереи, находят клады… Может, и на его улицу солнце решило заглянуть?
Одного Леха не понимал: зачем он Николаю Ивановичу? По доброте душевной тот с ним, что ли, решил разделить столь лакомый кусочек? Вряд ли боялся не унести, это же просто бумажки…
