Елена Павловна к тридцати годам сделала неплохую научную карьеру. Жизнь ее выглядела вполне налаженной и устроенной, но однажды ночью она вдруг услышала беспощадное тиканье биологических часов. Елена поняла: вопрос о материнстве надо решать быстро, точнее – немедленно. Старший научный сотрудник Легоджева была человеком целеустремленным: коль скоро она ставила перед собой задачу, то решала ее во что бы то ни стало, причем в кратчайшие сроки.
В тот же год, удивив родных и близких, она родила сына. Без мужа, как говорится, «для себя». От отца Игорю досталось лишь отчество – Владимирович. В середине прошлого века стать материю-одиночкой… тогда это был довольно смелый шаг, даже некий вызов общественной морали. Впрочем, мнение посторонних мало интересовало Елену. Ее мир отныне включал не только науку, но и маленького Гарика. Повинуясь материнскому инстинкту, Елена сразу же позволила сыну занять в сердце первое место, смирившись с тем, что науке пришлось навсегда отодвинуться на второй план.
Гарик с рождения купался в безбрежном океане материнской любви, которую ни с кем не надо было делить. А Елена Павловна безропотно, даже с удовольствием не только выполняла любые желания сына, но и старалась их по возможности предугадывать.
– Ты, Леночка, у нас чересчурница, – частенько пеняла ей любимая тетя Шура. Лена с сочувствием поглядывала на пожилую бездетную родственницу и упрямо продолжала «портить ребенка».
Вершиной безрассудной материнской любви каждый раз становился день рождения Гарика. В сердце Елены неуправляемой стихией вскипало обожание, каждый год сметавшее педагогическую плотину, которую тщетно пытались выстраивать между ней и Гариком благоразумные родственники. В день рождения сына, прорвав эту плотину, океан материнской любви заполнял все пространство вокруг мальчика бесконечными и часто безрассудными подарками. Накопленные за год деньги (Елена теперь работала без выходных и праздников и на себя почти не тратилась), все высказанные вслух или только пунктирно намеченные мечты ее мальчика воплощались к дню его рождения в целую лавину подарков. Их было не один, не два, не три… Подарки лавиной обрушивались накануне на их маленькую комнатушку в коммунальной квартире. Они теснились возле кровати Гарика, лежали на обеденном столе, стояли на пианино, на котором мальчика учили играть чуть ли не с рождения. Все это богатство терпеливо ожидало момента, когда именинник соизволит открыть глаза, потянуться в кровати и сонно оглядеться вокруг.
Тот год был особенным. Гарик уже пошел в первый класс, поэтому комнату заполнили не только игрушки, цветные карандаши и красивый костюмчик, как обычно, но и множество полезных и развивающих вещей. Хоккейные коньки. Спортивная форма. Географический атлас. Маленькие дорожные шахматы. Настольная викторина, в которой, если ответ был правильный, загоралась зеленая лампочка, а когда неправильный – красная. Коробка с пластмассовыми солдатиками, одетыми в форму обеих армий, участвовавших в кампании 1812 года. И, наконец, – обычный плюшевый медвежонок с блестящими шоколадными глазками. Когда его переворачивали, мишка рычал басом, задирая кверху кривые толстые лапы с розовыми подошвами. Медведя подарила тетя Шура, которая для Гарика уже была «баба Шура». Она частенько ворчала, что восьмилетнему ребенку нужны не только заумные игры, но и самые обычные добрые игрушки, а то вырастет, не дай Бог, «гением с закидонами», как их сосед по коммуналке. Этот арбатский Эйнштейн преподавал физику в МГУ и круглый год расхаживал по столице в ботинках с резиновыми галошами.
