Никогда мне не выйти из этой чернеющей ямы
Из чёрной–причёрной и бесконечной дыры.
Нет, я не ною, всего лишь констатирую факты,
А факты на данный момент, как и всегда, таковы:
Никто этот грёбаный мир не придумывал вовсе
Никто никогда его радостно не создавал
На протяженье без–начально–без–крайней бездонки
Чёрная вдруг приключилась эта нашего мира дыра.
Дыра.
Дыра Бытия, случайных, внезапных явлений,
Сложившихся крепко в закономерность потом.
И нет из неё ни дорог, ни хотя бы лазеек
Зациклено в ней, закольцовано всё у неё.
И не выбраться мне из этой чёрной–причёрной клоаки,
Топтаться по кругу в глупом танце все обречены.
Смиренно приняв этот вздор как свирепые факты,
Расстрела я жду словно алчущий алчит еды.
Еды.
А там память сотрётся, про всё и всех позабуду,
И заново буду наращивать, стяжать и копить,
Чтобы однажды снова и снова очнуться
И понять, что лазеек нет и не было из этой дыры.
Из этой чёрной дыры разнообразной и скучной
Ни один не сбежал, хотя и пыталось полно.
Её края не найти, края лунки льдом затянуло
И мы тут паром клубимся, в вечный попав воды круговорот.
Круговорот.
Да, сказал Башлачёв, что он видит чёрные дыры,
Но он преувеличил – дыра здесь чёрная только одна
И каждый из нас её житель неистребимый,
Чем бы как бы себя кто упорно ни уничтожал,
Суетность жизни сменив на суетность веры,
Зазвездившийся раб, зазнавшийся официант,
Среди густой черноты мне и дышится, кажется легче,
Засыпается и спится попроще по вечерам.
По вечерам.
18.12.2017
Страшно смотреть в зерцало
Там незнакомые какие–то люди
То машут крыльями мне, то палками
То вообще никого нет, пусто.
Кто–то нетрезвый сказал мне как–то,
Выходя из троллейбуса в мир загробный:
– Молись на зеркало и обрящешь
Растраченный в детстве свой образ Божий.
Образ Божий.
Перед иконой своих отражений,
Где постоянно менялись лица,
Стоял я в страхе благоговейном
Искал себя я и не находился;
Наряды, маски, слои налёта,
Многоликий, безликий, двуличный, всякий,
Но нет единственного (какого чёрта?!) —
Навсегда наверно его утратил.
Утратил.
Страшно всматриваться в оболочку
И ничего за ней больше не видеть:
Тишина, темнота, пустота, бездонность,
Ни причин никаких, ни цели, ни смысла
Возможно, это и есть незримое основанье
Потерянный рай наш, наш сад эдемский.
Себя увидевший таким, каков есть, в зазеркалье
Не восприимчив к иллюзорным проблемам.
Проблемам.
18.12.2017
Что–то должен сказать, перекрикивая шумиху,
Уловимым едва полушёпотом, полу–без–слов,
Что–то доброе, что–то весёлое, чтоб зацепило
И тащило из пропасти вверх рыболовным крючком.
Ты не рыба, я знаю, и долго в воде не протянешь.
Кто–то должен спасти, не давая тебе утонуть.
Только странные мы – руку помощи не принимаем
От дающих её, вместе с нами идущих ко дну.
Я готов полизать на морозе лежащую рельсу,
Чтоб ей стало теплей и уютней в таёжных лесах.
И пусть кровь с языка моя, тёплая, сладкая хлещет
И согреемся оба мы в этих кровавых ручьях.
21.12.2017
Чем дольше живёшь, тем яростней понимаешь,
Что нет никакого Бога ни злого, ни доброго,
А есть только два вида людей – скупые и щедрые.
К таким неутешительным выводам пришёл под занавес.
И ничего не изменится, никогда ничего не меняется,
Всего лишь перетекает из одного в другое,
Не возникает, ни с того, ни с сего, чтобы то ни было:
У всего есть причина, и причины в системе замкнуты.
Самозамкнутые системы, через фильтр не прорвёшься
Таким, каким был, стабильности не достичь.
Поэтому забываешь, кем был и что где делал
И все выходы приводят опять сюда.
22-31.12.2017
По итогам уходящего года и мира
Делаю вывод бесспорный – всё суета.
Повидал много чего, скороговорок много услышал
От АБэВэГэДэЕк, ЁКэЛэМэНэек, ОПэРэСэТэек до ЭЮЯк.
Хоть так хоть эдак всё равно будет страшно
И по–трезвяне и в отходняке:
Плач и рыдай тогда, когда засыпаешь,
Зная, что завтра просыпаться придётся тебе.
Разве мало и слабо молил о пощаде?!
Разве плохо упрашивал Пустоту?!
Лоб разбивал мало я и колени дырявил?!
Разве я мало молился?! Но она ни гу–гу;
Не забирает меня в свои безлюдные степи
Смеётся словно – корчись, мол, и крутись,
И раньше времени не думай из жизни исчезнуть,
И не мечтай даже пораньше с работы уйти.
Ведь дальше будет всё хуже и хуже
Развлекайся, это остросюжет–
ное кино, с весьма крутой режиссурой,
Стили и жанры в ней намешанные.
В финале самая случится свирепая штука
Когда круги игры все ада жизни пройдёшь,
На горки вершину взберёшься по трупам,
Что это лишь была разминка поймёшь:
Ты думал/думала, что ад уже в прошлом,
Что вот и Рай твой, Рай твой Небытия,
Но ты ошибся, дурачок, не так–то всё просто —
Лишь первый уровень был пройден пока.
Молись не молись, Пустота не услышит
И не исполнит желанья святые твои.
По итогам уходящего года и жизни
Делаю вывод, увы, вечные всё–таки мы
Дундуки.
23.12.2017
Никто ничто не создавал,
Всё появилось невзначай.
Всего лишь аномалия.
Иных причин не отыскать.
Мы волдыри и не хрена
Не представляем из себя.
Не достучаться до небес,
Нет никаких небес нигде.
Холодный космос только есть,
Вкрик исшепчись, изнойся весь.
Мы волдыри и не хрена
Не представляем из себя.
Гони высокую волну,
Иль по течению несись,
Ходи по льду, иди по дну —
Исчезнуть все обречены.
Мы волдыри и не хрена
Не представляем из себя.
23.12.2017
Мы в какой–то дыре, в Богом забытых трущобах,
Понаставили храмов, знатных имён наплели,
Словно есть в этом смысл неистребимый и звонкий
Или хотя бы какой–то, какой–то задрипанный смысл.
Никому, хорошо, не сдались ни французу, ни немцу,
Не легли ни под мерзкое НАТО, ни под мерзостный евросоюз,
Вот и сидим теперь в какой–то дыре беспросветной,
Вор на воре, в окруженье ленивых пьянчуг.
В темноте бытия беспросветного жизни тоннеля
Я не вижу в конце его света, но он должен быть.
Когда кончится тьма, жизнь закончится мерзкая эта
Небытийности яркого солнца нас встретят лучи.
Мы в глубокой дыре обустроенным бытом кичимся
Королевы гламура, социальных сетей короли,
Что деревня, что город, что провинция, что столица —
Одна сплошная дыра ни заштопать её, ни зашить.
С нами хрен, это факт, и все–все его злые причуды,
Разумейте, туземцы и покоряйтеся все:
С нами хрен и не сладкая редька тут же,
Есть ещё перчики чили, но главное это хрен.
25.12.2017
Думали мир переделать словами,
Не сумев переделать самих даже себя.
Только это совсем ничегошеньки–то не значит,
Совсем это не значит, что надо молчать.
Слова убивают, поднимают в атаку,
