Она любила танцевать.
Каждую ночь она спускалась в пустынную прихожую в одной сорочке и кружилась перед огромным тёмным зеркалом, тихо напевая что-то себе под нос. Это всегда действовало как заклинание, и вот уже скоро ей на плечи ложились мягкие мужские ладони с длинными тонкими пальцами.
"Ты почему не спишь? – Спрашивал он устало. – Середина ночи…"
"Я не могу… Всё время думаю и думаю… У нас будет ребёнок. Только вслушайся в эти слова! После стольких лет… У нас. Будет. Ребёнок."
И она снова принималась кружиться, увлекая в танец мужа. Они смеялись вместе, вспоминая какие-то дурацкие истории из своей прошлой жизни. Жизни ДО. Потом мужчина вновь становился серьёзным, поправлял очки и возвращался в подвал, чтобы продолжать свои научно-магические эксперименты. А она поднималась обратно в спальню и до самого рассвета не смыкала глаз, слушая неясные шепотки в темноте, утихавшие только с приходом мужа.
На следующую ночь всё повторялось. Она танцевала перед зеркалом, ежедневно наблюдая за тем, как округляется её живот, и не замечая, как угасает жизнь в её глазах.
Элена Гросс была красивой женщиной. Так говорили. Итан никогда не видел её лица, не помнил голоса. Но сейчас она представала перед ним, словно живая. Он стоял за её спиной, глядя в отражение зеркала, и понимал, что не похож на эту женщину с блекло-голубыми глазами и рыжеватыми волосами, тронутыми сединой. От родного же отца он взял только высокий рост и острый ум, больше ничего. Внешне Тео Гросс напоминал одну из своих серых подопытных мышей, которых он в неисчислимом количестве препарировал у себя в подвале. Значит, яркие синие глаза и пшеничные волосы Итан получил в "наследство" от других родственников. Вот только ни с одним из них он не был знаком: отец переехал в Долиш, к северо-западу от столицы, из холодного дождливого Артуина, разорвав все контакты с родными. А мать… О ней дейн вообще мало знал – только то, что она была красива.
Итан надеялся почувствовать хоть что-то, наблюдая за давно умершими родителями. Он хотел бы… Но вместо этого просто стоял и думал, что бы испытал сейчас нормальный человек. Ощущал бы он грусть? "Светлую печаль", как называли это всякие романтические натуры вроде его покойного сводного брата? Или, может, наоборот – радовался бы возможности созерцать недоступные другим картины минувшего?
Он не знал. Внутри него была лишь пустота.
– Дейн Итан?..
Элена и Тео Гросс исчезли. Итан остался в просторной тёмной прихожей наедине со своим странно улыбающимся отражением. Развешанные по стенам канделябры угасали, темнота становилась всё ощутимее, наползала со всех сторон, словно зловещий чёрный туман.
Итан сделал несколько шагов к зеркалу, но его отражение даже не пошевелилось.
"Кто ты?" – спросил он мысленно. Вместо ответа человек в зеркале криво усмехнулся, наклонив голову, и дейн вдруг осознал, что было не так – у отражения отсутствовал длинный тонкий шрам на левой щеке, с которым Итан уже настолько сроднился, что даже представить себя без него не мог.
Темнота проглотила последнюю свечу и поползла по зеркалу от углов. "Окошко" уменьшалось до тех пор, пока в отражении не остались только глаза – два ярко-синих огня на бархатном чёрном фоне.
"Кто ты?.."
– Ваше Преосвященство, вы точно хорошо себя чувствуете?
Итан моргнул, с усилием вернув себя к действительности, и обнаружил, что разглядывает декоративное серебряное блюдо с изображением Триединого, до боли стиснув ладонью навершие висящей на поясе шпаги. Картинка на блюде была необычна тем, что один из смотрящих в разные стороны Ликов был явно женским. Большая редкость, учитывая, что ещё несколько веков назад все подобные изображения были уничтожены Храмом вместе с домами, в которых они хранились. Теперь Творца было принято изображать с одним лицом – мужским, разумеется.
Ладно, что зацепило его внимание – понятно. Но каким образом эта идиотская тарелка вызвала у него столь реалистичную галлюцинацию, оставалось загадкой.
– Да, – сказал Итан, машинально ощупав шрам – тот был на месте, и нехотя обернулся к хозяйке дома, – всё хо… рошо.
Он осёкся, увидев, что женщина, лучась счастливой материнской любовью, держит в удушающих объятиях здоровенного дымчатого кота, приседая от тяжести. Животное обречённо висело в её руках, вцепившись когтями в пышный ворот серебристо-голубого платья хозяйки, изредка поддёргивая задние лапы и раздражённо помахивая длинным хвостом.
– Я же обещала познакомить вас со своим младшеньким, – мадам Беатрис радостно улыбнулась, отчего её лицо как будто помолодело лет на двадцать, напомнив портрет, висевший перед входом в гостиную. – Это Маркус. Правда ведь, он красавец?..
– М-м-м…
Словно услышав в его голосе сомнения насчёт собственной привлекательности, Маркус повернул свою круглую морду и посмотрел на Итана. Презрительно сощуренные жёлтые глаза кота вдруг расширились до размера золотых монет и наполнились живейшим интересом.
– Безусловно, – дейн постарался говорить как можно более искренне, хотя внутри у него всё сжалось от неприязни. – Прекрасная порода. Судя по скрученным ушам и синему оттенку шерсти, Леройш?
– Верно! – Женщина явно обрадовалась его осведомлённости и готовности поддержать разговор. Кот попытался вырваться, но она лишь сильнее прижала его к себе. – Бедняжка, почти месяц провёл в плавании. Такой худющий был, мы его еле выходили… – "Ага, – мрачно подумал Итан, – и до сих пор выхаживаете… Скоро эта туша уже в дверь не пролезет." – Да вы присаживайтесь, прошу, что же всё на ногах-то! И печенья попробуйте, их специально к вашему приходу испекли.
Итан поддёрнул мантию и послушно присел на край полукруглого белого дивана, стараясь не замечать серого налёта шерсти и зацепок от когтей на шёлковой обивке. Шпага немного мешала, но дейн и мысли не допускал о том, чтобы её отстегнуть. Он бы ещё и пистолет с собой прихватил, но решил, что хозяйке дома это может не понравиться, и оставил его под сиденьем в ожидающем на улице экипаже. Вообще, Архаину не полагалось носить оружия. Главу Храма привыкли видеть с гусиным пером вместо шпаги и указующим перстом вместо пистолета. Вот только Итан ещё не сменил чёрную мантию на красную. В данный момент он являлся чем-то средним между верховным дейном и Архаином, а потому мог пользоваться привилегиями обоих чинов.
Вдова Рошель села с другого края дивана, многозначительно глядя на дейна. Пришлось протянуть руку и взять с подноса ароматное печенье, щедро украшенное разноцветными цукатами и кусочками белого шоколада, который успел расплавиться от удушливой жары в комнате.
– Восхитительно, – проговорил Итан, откусив и разжевав крохотный кусочек.
