– И что вы мне предлагаете делать?
– Разберитесь. Вы же лучшая.
В трубке стало мертвенно тихо. Даже не было коротких гудков. Она стояла в центре своего гостиничного номера с прижатой к виску трубкой винтажного телефона и не слышала ничего. Почему же нет коротких гудков? Очень странно.
Странным было совсем другое: что ее так беспокоит эта тишина и только она. А подумать было о чем. Чувствуя, как мозги просто закипают и тишина в ушах сменяется противным свистом, словно выкипающий чайник на плите, она отлепила, наконец, от себя эту трубку телефона. Надо было что-то делать. Стоять вот так посреди номера было тоже очень странно.
Усилием воли переместила себя на диван у другой стены. Прошла уверенным шагом, мысленно считая шаги и контролируя работу суставов рук и ног так, словно можно было забыть, как ходить.
Под ногами был мягкий ковер, спиной она чувствовала спинку дивана, рукой сжимала обивочную ткань. «Хорошая очень», – пронеслось в голове, словно недавно она делала ремонт и все еще обращала внимание на обивку, мебель и планировку. Но никаким ремонтом она не занималась уже очень давно. Просто психика пытается защититься от непомерной задачи, которая свалилась на нее с этим телефонным звонком.
Анна находилась в лучшей гостинице города Брюссель. Именно так про нее рассказывали, когда отправляли сюда.
Эта история началась всего пару месяцев назад, когда ей позвонили прямо на работу из Министерства. В дверь кабинета протиснула лицо Маша и тоном, не предусматривающим возражения, приказала выйти срочно. Она ненавидела, когда отвлекают от работы, но, видно, случай был из ряда вон, иначе Маша бы просто не зашла. Как только Анна вышла, Маша, не отрывая взгляда, абсолютно молча приложила к моему уху телефон. Что-то было в ее жесте настораживающее: обычно тебе просто передают смартфон из рук в руки, Маша же приложила его сама к уху, заворожённо уставившись на ее лицо. Уходить она не собиралась. Да что там такое?
Милый голос сообщил, что вот прям сейчас с ней будет говорить министр. Чего конкретно министр, не уточнялось. Не менее милый мужской голос представился, она моментально забыла его имя и регалии, в сознание врезалось только «министр». Министр радостным голосом сообщал, что именно ей выпала честь представлять нашу страну на международных переговорах, посвященных мировым проблемам с репродукцией. Голос лучился счастьем. Такой себе объявляющий победителей на Олимпиаде: звучный, радостный, ободряющий. Также ей сказали, что скоро все подробности вышлют на почту: дату проведения этого круглого стола, а также билеты на самолет, все данные гостиницы и встречающей стороны. Конечно, министерство все расходы берет на себя. Ей пожелали хорошего дня и еще раз поздравили с такой честью.
Все это время Машка не отрываясь смотрела на ее лицо. Когда она вернула потрепанный жизнью рабочий телефон со стойки регистратуры, все, что смогла прошептать Маша:
– Нас закрывают?
– Не-нет, – получилось неубедительно, Машка продолжала стоять с несчастным выражением на лице, с прижатым к сердцу стареньким Самсунгом.
– Маш, нас не закрывают – это точно. Я куда-то лечу.
– В Министерство?
Разговор явно расклеился, так же как и сама Маша.
Машка – ее боевая подруга и глава администраторов в их с мужем клинике. Они дружили тысячу лет, знали любое выражение лица друг друга и даже мысли могли угадывать, но тогда обе просто не понимали, что происходит. Министерство. Куда-то. Посылает. Ее. Кажется, так.
Разобравшись с пациентами в кабинете и усадив Машку на диван в ординаторской с чашкой ромашкового чая, они сели изучать почту.
Действительно, некий министр не обманул, вся информация уже была там. В Брюсселе планировался круглый стол по вопросам репродуктологии. Заявлены были 12 репродуктологов из 12 стран, включая Анну, юристы, общественные деятели, судьи и адвокаты. В плане круглого стола значилась лишь одна фраза: «Решение вопросов глобального применения вспомогательных репродуктивных технологий». Если вычеркнуть Министра, этот звонок и юристов, ситуация была рядовой, она часто ездила на подобные мероприятия. Где-то читала лекцию, где-то сидела с умным видом в президиуме, где-то кого-то награждала. Пару раз в год вылетала на очередную международную конференцию, убивала там день или два, покупала подарки дочерям и возвращалась в свою нормальную жизнь. Почти все было нормально в этом круглом столе.
Машка сфокусировалась на ней:
– Откуда они взяли твою личную почту?
– Меня больше волнует, откуда они взяли данные моего паспорта, – она ткнула пальцем в билеты на самолет на ее имя.
– Видимо, это и правда был Министр.
– Видимо.
Было еще пару звонков от Министра и его замов. Анне разъяснили, что международное сообщество хочет принять какую-то декларацию о правах человека, вернее, внести поправки.
«Это просто условность, – улыбался ей милый блондин лет тридцати – один из замов, – мы передадим вам все инструкции, как и что подписывать. Круглый стол будет рассматривать много вопросов, связанных с репродукцией. По ходу данного рассмотрения, мы будем выдавать вам все необходимые инструкции – что поддерживать, а что нет. Это политический вопрос, который должен курироваться специалистами здравоохранения в угоду общественности. Но каждая страна отправит своего специалиста на дискуссию без права самостоятельного голоса. Вы будете нашим дипломатом: мы подскажем все ответы. Представители дипкорпуса, что тоже туда поедут, все решат. Нам нужны только ваши фамилия и инициалы на международных документах».
От улыбки этого милейшего парнишки у нее бежали мурашки по спине. Отказаться даже не рассматривалось как возможный вариант. На сайте этого кворума уже красовалась ее фамилия, а Машка ежедневно отбивалась от звонков журналистов. Процесс был запущен давно. Ей просто предстояло присоединиться в нужный момент. Что ж, посидеть, послушать она может, это не сложно. Правда, витиеватые объяснения совершенно не добавляли ей энтузиазма. Все выглядело предельно ясно, но совершенно непонятно. Она чувствовала, что вступает на чужое поле, правила игры которого она не знала, а посвящать ее в них никто не собирался. Но отмахнуться от внутреннего чувства потери контроля ей все же удалось. Мало ли что там у них в министерстве планируется, простому маленькому человеку этого не разобрать.
Так начинался этот прекрасный «двухнедельный отпуск», как назвал его тот блондин. Первый класс хорошей авиакомпании, лучший номер в гостинице, даже ассистент для мелких поручений. Все радости этой жизни были ей предоставлены. На душе все равно было неспокойно. Что-то было не так, она это чувствовала. Подозрения Анны передались и родным.
