Глава первая
Кто стучится в дверь твою
Таня читала японского классика.
В чтении, надо сказать, вкусы у нее были простецкие – из книжек она предпочитала фэнтези, с непременным романтическим героем в центре. И с обязательной победой добра под конец.
Но на филфаке, где Таня числилась студенткой, литература такого рода была не в почете. Продвинутые личности из ее пединститута предпочитали Коэльо и Мураками. И начитавшись оных, нещадно обсуждали их повсюду – в институтском буфете, на переменах, даже на остановках у института…
Именно из-за них она и грызла сейчас гранит японской классики вместо того, чтобы почитать что-нибудь романтическое. А то и вовсе пойти погулять. Очень уж хотелось в случае чего не отмалчиваться в уголке, а взять и сказать свое веское слово о восточной духовности. Причем красиво так сказать, эпично, со знанием дела и текста.
День между тем был субботний, теплый и солнечный по майскому времени. В распахнутые окна квартиры, где проживала Таня, вольно задувал ветер. Городские птицы, что купались в воздухе, суматошно кричали у самого балкона. Природа, как сказал бы любой русский классик, ликовала. А вот она валялась на диване вниз животом и читала. Причем текст, по ее мнению, был скучнейший.
Дома Таня была одна, мать с дедом уехали в Коломну навестить дальних родственников. И вернуться должны были лишь поздно вечером.
Она уже осилила новеллу о воротах Расёмон, когда раздался звонок. Книжка тут же полетела на пол, а Таня радостным шагом промаршировала в прихожую. Где рывком распахнула дверь, даже не озаботившись посмотреть в глазок.
За дверью стояла дама лет сорока, полная, осанистая. Внушительный бюст, подпертый животиком, вздымался ввысь. Сверху был наверчен широкий шарф на индийский манер, из синего шелка в белый цветочек. Из-под него струилась до пола складчатая юбка из того же материала.
Глаза у женщины были темно-голубые, с легкими морщинками в уголках, округлое широкое лицо выглядело ухоженным. Светлые кудряшки стояли над головой, образуя нимб.
– Я ваша новая соседка, – произнесла дама с легким протяжным акцентом, растягивая губы в улыбке. Смотрела она при этом внимательно, изучающе. – Вот, сняла квартиру рядом с вами по соседству.
И дама указала рукой в сторону двери справа.
– Квартиру Натальи Львовны сняли? – с интересом спросила Таня. – А она что, уже ее сдала?
Наталья Львовна, соседка Дебриных, за последнюю неделю стала притчей во языцех для всего дома.
Возвращаясь из расположенной по соседству школы, где трудилась от рассвета до обеда, преподавая математику, Наталья Львовна столкнулась с капотом роскошного «мерседеса». И была сбита этим капотом наземь. От школы до ее дома надо было пройти метров пятьсот, не больше. Состоял этот путь из внутренних подъездных дорог, везде, на всем протяжении окруженных тротуарами. Уж как там пересеклись пути «мерседеса» и Натальи Львовны, осталось неизвестным. Известным было лишь то, что после столкновения из машины вышел красавец-мужчина – брюнет, метр восемьдесят – и кинулся поднимать соседку с асфальта. Наталья Львовна не то чтобы ушиблась, но сочла разумным изобразить страдания, травматические боли и легкие потери сознания время от времени. Она, старая дева с неприглядным сероватым личиком, думала выудить из брюнета и красавца хоть какое-то возмещение за легкий толчок бампером, полученный от «мерседеса».
Но финал у истории вышел совсем иной. Брюнет и красавец влюбился в страшноватенькую математичку тридцати восьми лет от роду. Прямо там, на тротуаре, перед капотом «мерседеса», он признался ей в любви. В любви с первого взгляда, роковой и безумной. Воистину неисповедимы пути стрел Амуровых…
Наталья Львовна в тот же день переехала в особняк красавца и брюнета, который оказался еще и банкиром. И уже на следующий день сделал предложение руки, сердца и банковского счета.
Случился этот любовный нонсенс ровно неделю назад, а нынче Наталья Львовна уже и квартиру сдала. Видно, очень уж ей хотелось порвать все связи с позорящим ее бедным прошлым. Да и соседкам-сплетницам показать, что назад не собирается.
Дама пожала плечами. Сказала немного ехидным тоном:
– Скоро ваша соседка станет супругой господина Жарского, который от недостатка жилья не страдает. И дворец на Рублевке у него стоит, и домик на Лазурном Берегу имеется. Будет где молодой хозяйке голову преклонить, будет что хозяйским взором обвести. А эта квартира Наталье Львовне больше не нужна, вот она ее и сдает.
– Понятно, – пробормотала Таня. – Как-то быстро все получилось…
Дама прищурилась:
– Вы правы. Все получилось очень быстро, дитя мое.
От этого «дитя мое» повеяло старомодной изысканностью. Таня про себя решила, что у дамы наверняка какие-нибудь аристократы-дворяне в родне завалялись, вот она и выражается как по писаному.
– А я к вам с просьбой, – продолжала женщина. – Знаете, мне нужно стол на кухне передвинуть. Но поясница что-то разболелась. Вы мне не поможете? Я вам хорошо заплачу.
Таня эту старушенцию – а к старушенциям она причисляла всех женщин старше сорока – тут же по-человечески пожалела. Ну не заставлять же такое дряхлое создание таскать тяжелые столы.
– Да ладно вам! – по-благородному воспротивилась она, сдергивая ключи с гвоздика и запихивая ноги в новые тапочки, что стояли наособицу. Их ее мамка держала исключительно для светских выходов в подъезд. Вот Таня и напялила роскошные шлепанцы леопардовой расцветки, чтобы не позориться перед новой соседкой в своих старых, затертых до дыр топтунах. – Ничего платить не надо. Я вам и так помогу.
Она вышла, захлопнула дверь и направилась к соседней квартире. Дама сообщила из-за Таниной спины, чуть поотстав:
– Да, забыла вам представиться. Меня зовут Арлена.
Имечко у дамы было странное. Но в старые советские времена, как Таня слышала, детям давали имена и постраннее. Типа Трактора, Днепрогэса и Революции. Имя Арлена на этом фоне было еще ничего. Возможно, оно представляло собой аббревиатуру – что-то вроде сборки из слов Апрель, Революция, Ленин…
– А меня Таней зовут! – отозвалась она.
И ввалилась в тесную прихожую, благо дверь квартиры справа была гостеприимно распахнута.
