В отеле заказав в номер виски, зашли в лифт и Яна тут же прильнула ко мне вся дрожа.
-Ты скучал?
Я с трудом кивнул. Я скучал, безумно по ней скучал, но умом понимал это все неправильно, то, что мы делаем неправильно, я семью оставить не могу, Данька так радовался, когда мы помирились с Аленой и стали жить вместе. Опять расставание сильно повлияет на него, я больше этого не хотел, знал, как сыну будет больно. Знал, что также причиню боль и себе, и ей, ведь я ничего даже обещать нам обоим не мог, а она все понимая, все равно летела, как бабочка на огонь. Теплые нежные руки обвились вокруг моей шеи, не хотел их убирать, не хотел, чтобы, между нами, расстояние было, все крепче прижимая ее к себе. Губы. Сладкие нежные губы скользили по моему лицу, спускаясь с подбородка ниже к шее, а я все больше с ума сходил, ощущая, каждой клеточкой тела, как меня трясет от ее прикосновений, от возбуждения и желания обладать ее роскошным стройным телом, обладать ей всей, трахая и лаская мою девочку без перерыва, без остановки. До одури грубо, и в то, же время с нежно безумной страстью, сводящей с ума. Мы вошли в номер, а я не дав включить ей даже свет, тут же прижал Яну к стене. Накрывало. Безумно накрывало, желание обладать ей, трогать, прикасаться, ласкать каждый миллиметр ее кожи, сводило с ума. А еще по венам разливалась дикая злость, что весь год она принадлежала другому, что другой касался ее тела, трахал ее, был в ней. Вжал в стену, и с ненавистью, остервенением, принялся целовать. Столько ярости, агрессии вкладывал в свой поцелуй, что сам от себя такого не ожидал. Хотел ее всю, везде, чтобы принадлежала только мне, чтобы была моей, моя…
-Артем!
Ее стон сводил меня с ума, желал сделать это с ней грубо, быстро, дико. Резко развернув к себе спиной, прижался сзади, покрывая ее шею глубокими страстными поцелуями. Мои пальцы касались нежной девичьей кожи, грубые затвердевшие пальцы оставляли на ее теле следы, следы и отметины от прикосновений, от моих прикосновений, ее трогать и трахать отныне мог только я. Моя. Стащив с нее сапоги, резко дернул вниз колготки, и они вместе с черными ажурными трусиками упали к ее стройным ногам. Тут же пальцами скользнул под ее платье, ощущая, какая она нежная, влажная, мокрая. Как горячая сучка вся течет. Стон громче сорвался с губ Яны, когда мой палец скользнул внутрь нее, ее лона, доводя ее до яростного исступления.
-Артем! Любимый! Артем!
Мой палец скользил все глубже, проникая внутрь, а она, двигаясь в такт ему, принялась на него насаживаться.
-Сука моя! -прорычал я, вдавливая ее своим телом в стенку все сильнее.
Яна захрипела и выгнулась подо мной, а я не в силах больше сдерживать этой сладостной мучительной пытки, расстегнул джинсы и освободив член, вытащил из нее палец. Головкой принялся водить по ее упругой попке, черт возьми, как же она хороша. Сколько в ней чувствительности и страсти, она сводит меня с ума, заставляя взрослого, видавшего виды жизнь мужика, превращаться в малолетнего пацана, ее раба. Резко прижав к себе, вошел в нее грубо, одним толчком, как хотел, как желал этого, часто представляя ночами ее обнаженное тело, имея его мысленно во всех позах. Сил не было ни у нее, ни у меня. Водя глубоко на всю длину, принялся двигаться в нее все глубже насаживая ее на себя, а Яна громко закричав, до хрипоты в голосе уперлась ладонями в стену. Двигался в ней все яростнее не давая опомниться ни себе ни тем более ей, больше не мог, мои руки стащив вниз с нее платье вместе с бюстгальтером, так, что послышался его характерный треск, рвущейся ткани, начали массировать ее затвердевшие лишенные моих ласк соски. Как горошины, твердые, тугие, и сама она вся узкая, тугая. Трахал ее все сильнее, кусал за шею, грубо, жестко, как хотел, драть ее, свою суку. Войдя еще сильнее в нее, чувствовал, что еще немного и вот вот, не могу сдерживаться, так хотел ее, она манила, я желал ее, сводила с ума. Яна же, почувствовав мое состояние, обернулась и скользнув вниз тут же обхватила его губами. Прикрыл глаза, сейчас мог поклясться, такого я не испытывал никогда, сжимая пальцами до боли ее за волосы наслаждался, тем, как она сосет у меня. Как грубо по-животному, до дикости трахаю ее нежный ротик, а она, желая мне доставить удовольствие все больше, все глубже и сильнее брала его до самого горлышка. Больше сдерживать себя я не мог, притянул голову девчонки к себе сильнее, чувствуя, что ярок и близок к финалу, еще секунда и разряд. Громко, зарычав, открыл глаза, Яна со всей страстью и одуревшим дурманящим нас обоих желанием жадно слизывала мою сперму, до каждой капли, без остатка, забирая в себя все, каждую частичку меня, частичку нашей с ней горящей дикой страсти.
***
Столько нелепых размышлений, мыслей, проносились в голове, пока ехал в такси. Ничего не хотелось, ни тренировки, ни разговоров с Аленой, ее скандалов, а я был уверен он будет. Просто вернуться обратно, туда, где горели глаза, к тому, человеку, который видел во мне всю свою жизнь, а это была такая редкость в наше время. Яна-вообще, была особенной девочкой, не избалованной, не испорченной деньгами, искренней и настоящей, каких мало, ничтожно мало чтобы быть правдой. В который раз жалел что не курил, вроде не спал всю ночь, пил, а голова не болит, ничего не болит, лишь руки дрожат от воспоминаний, как прикасался к ней, к ее совершенному телу, лаская каждый миллиметр ее кожи. Бархатистой, нежной, гладкой… Сука… Лучше об этом не думать, мне невыносимо становилось от мысли, что ее еще кто-то тронет, я ненавидел этого ублюдка Джабаева, который весь год наслаждался моим, позволял себе такую роскошь в любой момент, как обнимать ее, целовать, трогать, трахать. Только одна эта мысль и кровь закипала, неслась по венам будто сумасшедшая и я все это чувствовал, ненавидя себя за то, что отпустил ее, просто так, а сейчас уже поздно было что-то менять, слишком поздно. Расплатившись с таксистом, вышел из машины и поднял голову на окна, везде горел свет. Уже мысленно представлял, что меня ждет, и что сейчас устроит Алена, зная ее, она даже при детях сдерживаться не станет. Зашел в подъезд, медленно поднимался по лестнице, словно время оттягивая лишь бы все это не слышать и не видеть, но знал, я это заслужил. Открыл дверь своим ключом, стараясь, не шуметь прошел в коридор, Алена уже стояла здесь с каменным выражением лица.
-Давай только без криков, дети еще спят!
Она повернулась и молча пошла на кухню, я направился за ней, пройдя сел за стол, а Алена стояла и курила у окна.
-Ничего не хочешь мне сказать?
-Хочу!
-Что?
-Я напился, уснул, я тебя, между, прочим звал с собой, ты нанесла всякую чушь и не поехала! В чем я виноват?
