– Вишь, как ладно плывут! – шепотком говорил Яков Полочанин сыну своему, отроку Савве, всматриваясь сквозь тросту в плывущие по реке лодьи заморские.
Всем лодьи те были ладны – и снаряжены добро, и паруса на них диковинные, прочные, полосатые, и всё другое, что для похода потребно, на месте, и воинов на них немало с оружием разным. Одно было плохо – были то лодьи врагов, пожаловавших на Русь из-за моря убивать, грабить да прочие насилия чинить.
– Пелгусий надысь донес, – продолжил Яков, – что лодьи в реку вошли, уж мы как могли, поспевали за ними по берегу. А они вона где. Князь говорил, что на них свеи плывут, с ярлом своим, а такоже кафолики из ордена, лыцари, а с ними епископы ихние. Ну и мурманы, сумь да емь, каждой твари по паре.
Многое ведал Яков Полочанин, при князе ловчим подвизавшись, про дела княжьи. Жадно внимали ему разведчики, что сидели подле него, скрытые тростой на берегу, что до боли в глазах вглядывались в блестевшую на солнце воду, подернутую рябью мелкой. Слово мудрое, прямо из палат княжьих, где еще услышишь?
Особливо жадно внимал рассказам сим отрок Савва, долгими уговорами взятый отцом в поход под угрозой сбегания самовольного. Шел отроку четырнадцатый годок, не дорос он еще до службы ратной, но имел к ней тягу превеликую – а тут такое! Свеи идут! На лодьях своих! И с ними еще и жук, и жаба! И не где-то там, а к Ладоге уж подошли. Как тут усидишь на месте-то? Мать криком кричала, будто режут ее. Любил Савва мать свою, почитал, как положено, но тут надо было выбор делать: либо у подола женского всю жизнь просидеть – либо воином стать, отцу подобно. Савва избрал второе. Не хотел Яков брать сына в поход. Всё ж таки, не шутки то, не бабские бредни, а враги исконные, и их в столько раз больше дружинников княжьих, сколько пальцев на руке. Отнекивался, отнекивался Яков, токмо на сборы был даден князем всего день, и, наконец, махнул ловчий рукой: «Пусть идет! Я там за ним хоть присмотрю. А в дело его не пущу, мал еще. Можешь, Савватий, сразу забыть про это. Будешь мне иным подсоблять». И вот, попал Савва в передовой отряд разведчиков, что выслал князь по обе стороны реки, дабы знать, где пристанут свеи.
Нева в том месте широка была, берег другой далеко, едва разглядишь его. А свеи-то хитрющие, гады, чуют, что приглядывают за ними с берега, потому и идут ровнёхонько посередь реки.
– Вишь, идут как, – опять молвил Яков. – И не поймешь, к какому берегу на ночлег пристанут. Чтоб, значит, не успели мы силы туда подтянуть.
– Как же тогда князь поймет-то, куды ему войско весть? – спросил у него один из разведчиков.
– Да куды-куды! – ответствовал ловчий шутливо. – На кудыкину гору. Всё тебе и расскажи. А вот пойди да сам узнай у реки, чего она скажет?
– Да как же реку-то спросить? Нешто она ответит?
– А вот не можешь – тогда и не приставай, как банный лист известно куда. Князь-то он на то и князь, что всё знает и всё может. Так что не боись, Сбыслав. Что бы там папа Римский с ярлом свейским да с магистром не задумали супротив Руси – на всё князь наш ответ найдет. Хоть и молод он, а дело своё княжье знает. Одолеем врагов, как при отце его, князе Ярославе, всегда бывало. Как иначе-то?
– Да ты не серчай на нас, Яков! – ответствовал разведчик, которого назвали Сбыславом. – Мы ж просто узнать, что да как. Ты-то вон в белокаменных палатах бываешь, многое там слышишь да видишь, не то, что мы.
– Что у князя в голове, да откуда оно там взялось – сим он ни с кем не делится, на то он и князь. И отец его не делился. А я, даже если б и знал, всё одно никому не сказал бы. Так что ждите, скоро всё узнаем, переправляться нам на тот берег за ярлом Биргером аль нет. А вы глядите, глядите за лодьями ихними, а то лясы наточили – свеи скоро от вас и уйдут.
– А кто таков сей ярл Биргер, – просил Савва у отца своего, когда они продирались, стараясь, однако, не шуметь, по низкому болотистому берегу реки, скрываясь то в зарослях тросты, то в ветлах прибрежных.
– Ярл у свеев – это вроде князя нашего, – ответствовал Яков. – Но я так понял, не один он идет, а с лыцарями из ордена, а всем у них крутят епископы тамошние…
– А епископы – это монахи? Как наши святые отцы?
– Да как бы сказать тебе… – Яков даже растерялся, ведь доподлинно известно, что один отрок может задать вопросов столько, что и сто мудрецов не ответят. – Монахи-то они монахи, токмо веры латинской, а эти не о царствии Божьем заботу имеют, а о земном, мирскими делами всё больше заняты. Так что святые отцы из них – как из меня молодушка-поскакушка. Уф, ажно устал, пока на вопросы твои отвечал. Угомонись уже.
Пока суть да дело, встретили их на берегу другие разведчики, с Ладоги родом.
– Ну чего, к какому берегу плывут?
– Да не поймешь этих свеев, – ответствовал им Сбыслав. – Сторожатся. Ближе к тому берегу держатся, но не для того ли, чтоб нас запутать?
Уже к вечеру добрались они до того места, где князь стоял с дружиною. Здесь Якова Полочанина выслушали со всем вниманием. Ратмир, что ходил при князе, и выслушал: ему можно было поведать всё, что до княжьих ушей назначалось.
– А князь, князь-то где? – закричал вдруг Савва так, будто у него, отрока, могло быть дело до того.
Но был Ратмир незлобив нынче, супротив обычного, не выговорил он отроку за провинность, а ответствовал просто:
– Да там он вон, на берегу, глядит, как солнышко садится. Очень ему закат по нраву, частенько так сидит да думку думает. А бывает, что и на рассвете к берегу уходит и не велит его тревожить.
И хотя отец сжал плечо его, чтоб сидел на месте и не лез, куда не просят, улучшил Савва миг, да и сбежал – на князя хоть глазком глянуть.
Отыскался князь на пригорке, поросшем земляникой. Без доспехов и шелома, меч только в ножнах на колени положил. С пригорка видать было Неву от берега до берега – ближе к Ладоге стала она широка, будто море. Сидел князь среди валунов древних, замшелых, в незапамятные времена тут кругом поставленных. Оперся он о камень спиной да глядел, не отрываясь, на дорожку, что оставляло светило закатное на воде речной. И был князь задумчив, но при том будто светился изнутри.
– Княже, княже! – закричал Савва. – Мы свеев видали! Их столько! А на головах у них – ведра!
– Вот как? – ответствовал князь, глянув на отрока, и солнечный луч в тот миг осветил лик его. – Так-таки и ведра?
Был князь молод и светел лицом. Русоволос, как и положено потомку славного Рюрика. Глаза его были ясными, как небо безоблачное. Но, невзирая на юность свою, в ратных делах был князь искушен, хоть бы и старому воину впору. Был он истинным владетелем земель сих.
– Плывут, княже, – робко протянул Савва.
Злобности в ясных глазах княжьих он не приметил, посему и продолжил:
