Она работала на продуктовом складе. Звали её Людмилой. Алексей видел её часто, но знаком с ней не был. Теперь же, когда ему поручили развозить продукты по полевым станам, он заезжал почти каждое утро на склад и затаривался продуктами. Шла уборка. Для разговоров времени не было, но всё равно они обменивались двумя-тремя словами. О погоде, о начальстве, о сельских новостях, и о многом другом, что, в принципе, никакого значения не имело. Людмила, можно сказать, красивой не была, но что-то в ней было притягательное. Она была сравнительно высокая и стройная. Немного увеличенные бёдра не портили её фигуру, а наоборот, подчёркивали талию и полную грудь. Карие глаза были задумчивы и при разговоре смотрели вопросительно в глаза собеседника. Прямой тонкий нос, строгие и выразительные губы, длинные волосы, закрученные на голове, делали её официальной и недоступной, но мягкий грудной голос располагал к себе и вызывал доверие. Алексей знал, что она живёт одна, что у неё есть ребёнок, девочка лет шести. Он знал также, что лет пять назад её привез в совхоз Аббас, который в то время был уже женат и работал на почтовой машине инкассатором. Он же купил ей домик на окраине села и провёл телефон, чем вызвал зависть местных ветеранов.
Алексей был тоже женат. У него росли уже двое детей. Оба мальчики. Младшему только что исполнился год. Он хотел ещё детей. Ему хотелось, чтобы Марта – его жена, родила девочку, но она больше рожать не хотела, и начала, когда перестала кормить ребёнка грудью, глотать противозачаточные таблетки.
Последние дни Алексей стал замечать за собой, что он с нетерпением ждёт времени, когда ему надо ехать на склад. Вот и сегодня он быстро отвёз женскую бригаду на плантацию свеклы, комбайнёров к их комбайнам, и лихо развернулся в сторону села.
– Что ты, Алексей, как на пожар гонишь? – спросил Фердинанд, пожилой комбайнёр. – Пойдём, перекури с нами.
– Некогда, надо ещё на два полевых стана продукты и хлеб завести.
День начинался солнечный и жаркий. Ровно гудел мотор. Машина, подпрыгивая на ухабах, отмеряла километры, оставляя сзади плотную завесу пыли. Настроение у Алексея было хорошее и хотелось петь. Он заорал во всё горло, пытаясь перекричать шум мотора: «Миллион, миллион алых роз, из окна, из окна видишь ты. Кто влюблён, кто влюблён и всерьёз, тот всю жизнь для тебя превратил в цветы». Особого таланта к пению у него не было и он, охрипнув, замолчал.
В складе было сумрачно и прохладно. Людмила сидела за столом возле стеллажа с продуктами и сортировала накладные.
– Привет, Людмила.
– Привет. Ты что такой запыхавшийся? Бежал, что ли?
– На склад, к тебе торопился…
Она внимательно посмотрела на него, взяла со стола заявку на продукты и стала складывать в картонную коробку пакеты и кульки. Когда она тянулась к полке, оголялись её прямые белые икры. Алексей не мог отвести от них глаз.
– Я всё уже по заявке приготовила. Если хочешь, можешь кульки взвесить.
Женщина повернулась и удивлённо посмотрела на взволнованно дышавшего Алексея.
– Что с тобой?
Алексей сделал два шага к ней, обнял и прижал её к стеллажу. Она свела локти вместе и упёрлась ему в грудь.
– Перестань, Алексей. Ты что надумал?!
– Поехали со мной на речку.
Он протянул ладонь в разрез платья. Упругая грудь была тёплой и нежной. Людмила оставалась спокойной и дышала ровно.
– Уйди, а то я закричу.
Она оттолкнула его от себя. Алексей отступил на шаг и, продолжая жадно смотреть на неё, сказал:
– Я приду к тебе ночью.
– Не боишься, что я всё Аббасу расскажу?
– Ты к нему на всю жизнь привязана, что ли? Он же женат и с тобой никогда не сойдётся.
– А ты – холостой?! Он отец моего ребёнка, ты же – чужой. Бери продукты и уходи.
Алексей взял тяжёлую коробку в обе руки и повторил:
– Я приду, Людмила, к тебе сегодня ночью.
Он ждал ответа, но она отвернулась и пошла к столу.
До полевого стана было километров пятнадцать. Алексей гнал машину, не сбавляя скорость на поворотах и ухабах. В одном месте машину кинуло в сторону, она опасно накренилась, пошла юзом и, если бы Алексей вовремя не крутнул руль, въехала бы в стоявший вдоль дороги ряд тополей. Он заглушил мотор и вышел из машины. «Вот дурак, куда гоню!» – подумал он. За тополями, над арыком, стояло несколько деревьев джиды. Он прошёл к арыку, сел под тенью деревьев и стал наблюдать за быстрым течением воды. Только десять часов, но было уже жарко. Он чувствовал, как рубаха от пота становится влажной. Волнение постепенно проходило, но желание сидело в нём, как заноза. Перед глазами стояла Людмила, и ладонь продолжала ощущать тепло и упругость её груди. Резко засверчал сверчок, как будильник, вырывая Алексея из сна в действительность. Стрекоза пролетела мимо лица, чуть ли не задев его крыльями. За арыком лежала нетронутая целина, и воздух над землёй парил, превращая кустики курая и лебеды в причудливые, танцующие существа.
День был занят привычными заботами. Развёз продукты. Отвёз женскую бригаду в село на обед и привёз обратно в поле. С механиком ездил за запчастями в мастерскую, вздремнул в тени, пока женская бригада заканчивала пропалывать делянку, и к вечеру, усталый, приехал домой. Жена приготовила борщ и толчёную картошку. По телевизору шёл интересный детективный фильм. Старший сынишка забрался к нему на колени и стал приставать с вопросами. Алексей терпеливо отвечал ему. Младший, начавший уже ходить, пытался открыть завязанные резинками дверцы шкафа. Не сумев их открыть, из протеста, наделал в колготки.
– Марта, иди сюда, Костя в штаны наделал.
Жена пришла в зал, привычно взяла ребенка под мышки и, на ходу снимая с него колготки, ушла на кухню. Старший сын заснул у отца на коленях. Досмотрев фильм, Алексей отнёс сына в детскую, где уже спал младший, и ушёл в спальню.
Алексей лежал в постели с открытыми глазами. Из кухни слышался стук посуды, звук струившейся из крана воды, скрип половицы. Заснуть он не мог. Ему хотелось туда, к дому, где жила Людмила. Он рисовал в воображении её тело, её грудь, слышал её голос и от этого усиленно билось сердце в груди. Пришла жена. Она разделась, легла в постель, отвернулась к нему спиной и ровно задышала. Он подождал ещё с полчаса, осторожно поднялся, захватил свою одежду и вышел в зал. Здесь он оделся, посидел, взволнованно дыша, на диване и, на что-то решившись, поднялся, и, стараясь не хлопнуть дверью, вышел из дома.
