Он увидел Нью-Йорк именно таким, каким представлял себе по многочисленным фильмам. Городом коричневых домов с уродливыми железными пожарными лестницами, вьющимися по ним часто даже на фасадах. За последние годы вынужденного простоя Роман пересмотрел великое множество видео, где по подобным лестницам скатываться вниз благородные полицейские, одетые, как бродяги, преследующие торговцев наркотиками и прочую нечисть, при этом отчаянно стреляя друг в друга. По крайней мере, таким он увидел Бруклин, куда его привёз Сашка из аэропорта Джона Кеннеди. Манхеттен с его небоскрёбами остался где-то в стороне. Ещё поразила масса одно и двухэтажных домишек. В его представлении они никак не вязались с таким городом, как Нью-Йорк.
– Сейчас запаркуемся где-нибудь, – в десятый раз повторял Сашка, кружа по одним и тем же улицам и вертя головой.
Роман попробовал помочь, но получил отпор:
– Не видишь, что ли? Здесь уличный пожарный кран. Можно, конечно, поставить, но дорого обойдётся. Штрафы тут знаешь какие? О-го-го!
Он не знал, но так получил свой первый урок нью-йоркской жизни. Пожарный кран дорого стоит. Больших пожаров давно нет, но краны на улицах – серьёзная статья дохода для городской казны. И за нарушителями, которые ставят возле них машины, идёт настоящая охота. Деньги нужны.
Наконец, Сашка увидел, как кто-то садился в свой мини-вен на узкой улице, чтобы уехать, и застыл рядом, а сзади выстроилась целая колонна машин, которым он перекрыл дорогу. Стали возмущённо сигналить, но он сидел и терпеливо ждал. И было странно видеть, что из машин так никто и не выскочил с матом, как это обычно происходило в Москве.
Роман прикинул, что освобождающееся место было маловато для Сашкиного здоровенного чёрного Линкольна, но тому удалось втиснуться, попутно основательно пободав бампером сначала заднюю, а потом и переднюю машину, явно оставив на них следы своего грубого поведения. Он удивился, но ничего не сказал. Наверное, тут так принято. Ещё один урок.
Зачем тебе этот монстр? – Спросил его Роман, когда они ещё выезжали из аэропорта. – Сколько он жрёт бензина?
Кормилица моя! – Неопределённо ответил тогда Сашка.
Когда Роман разговаривал с ним по Скайпу из Москвы, его друг отделывался ничего не значащими фразами, типа: «Работаю на себя» и так далее, и Роман до приезда так и не узнал, чем тот конкретно занимался.
Дальше пришлось топать два квартала или блока, как они здесь назывались, чтобы добраться до Сашкиного дома. Он жил в четырёхэтажном доме из красного кирпича, построенном ещё до Второй мировой войны. Забрались по узкой лестнице на последний этаж и, наконец, ввалились в квартиру. Она была съёмной.
Ты знаешь, какие в Нью-Йорке запредельные цены? – Говорил Сашка, когда они ещё ехали из аэропорта. – Даже сейчас, в кризис, никто не снижает, а только повышают.
Тогда он подумал:
«Знал бы ты, какие цены сейчас в Москве!»
Но вслух ничего не сказал.
«Скромно», – пришло на ум Роману, когда он зашёл в комнату.
Минимум видавшей виды мебели. Голые стены без единой картины. Никаких мелочей, которые обычно придают жилищу уют. Дешёвые пластмассовые жалюзи на окнах. Вид на такой же безликий коричневый дом с малюсенькими окошками, стоящий так близко, что можно было разглядеть копошащихся за ними людей.
Давай! Располагайся! Спать будешь здесь!
И он показал на диван. В Москве подобные модели и цвета стояли в гостиных хрущёвок в эпоху развитого социализма. Сейчас у его знакомых таких уже не было. Все обзавелись чем-то более современным. И Роман не мог сказать, что все они были такими уж богатенькими. А вот такие, как у него, остались в прошлом веке вместе с социализмом.
Помойся, а я сооружу что-нибудь перекусить!
Сашка потёр ладонь об ладонь и стал возиться на кухне, которая была такого размера, что вызывало удивление, как он там помещался.
Роман ещё раз оглядел комнату и подумал, что даже в то время в Москве у его друга обстановка была, пожалуй, получше, чем эта. Здесь же по всему чувствовалось, что он временный житель. Так бывает, когда живёшь не в своём, а в чужом. Да, ещё и в жилье очень экономичного класса. Сегодня здесь, а завтра неизвестно где.
Он достал из сумки всё необходимое и вошёл в ванную комнату. Дверь там рассохлась и не хотела закрываться. А внутри всё тоже было не в лучшем виде. Он даже помотал головой, когда увидел разболтанные краны и пятно ржавчины на стенке ванной. Даже не мог представить себе возраст, когда всё это было установлено. А глаз на такие вещи у него был намётанный.
Когда он вернулся, Сашка уже наставил тарелок на журнальном столике. Обеденного у него не водилось.
Слушай! Тут так пол трещит! Как соседи под тобой живут?
Паркет издавал хруст при каждом шаге.
Да, хер с ними, с соседями. Пусть идут и жалуются хозяину! Он экономит каждый цент. Не дождёшься супера кран починить.
И Сашка махнул рукой.
Роман не понял, кто такой супер, но решил не выяснять. Какая разница?
Так! Всё из русского магазина. Вот только картошечку сварил. Американскую. Что ты там привёз? Давай! Показывай!
Роман достал бутылку «Русского размера», которую купил в аэропорту.
О! Это – то, что надо!
Сашка опять потёр руки, и у него заблестели глаза. Роман насторожился. Он знал своих, и этот блеск в глазах о многом ему говорил.
Вообще, теперь за столом можно было рассмотреть Сашку. В аэропорту было как-то не до того. Сказывалось волнение от прохождения паспортного контроля, куда пришлось отстоять два часа в очереди. До приезда слышал истории о том, как заворачивали даже тех, кто имел визу на въезд, и это были самыми неприятными часами на данном отрезке его жизни. Чувствовал нервозность, стоял и прикидывал, к чему могли бы прицепиться. Потом в машине больше смотрел по сторонам, а не на водителя. Ну, а сейчас можно было сфокусировать на нём своё внимание. Всё-таки десять лет прошло.
Вздохнул про себя. Потускнел он. Обрюзг. Оплешивел. И выглядел каким-то потёртым. Ничего не осталось от того жизнерадостного Сашки, которого он знал в Москве, и с которым прошёл сначала казарму, а потом полную невзгод жизнь челнока. Подумал с горечью о том, как он сам сейчас выглядел в его глазах. Такой же побитый жизнью?
Ну, давай! С приездом! Рад тебя видеть!
Произнёс-то Сашка резво, но как-то очень быстро опустил глаза. И прозвучало совсем фальшиво. Впервые мелькнула мысль, а так ли рад он его видеть.
Выпили по первой.
– Капустка, огурчики. Давай! Накладывай!
И сам первым потянулся к тарелкам. В глаза упорно не смотрел.
Есть за журнальным столиком было непривычно. В Москве так не принято. Но Роман решил, что ладно. Будем считать, что это – не еда, а так. Выпивают и закусывают.
– Рассказывай! – Скомандовал хозяин, уплетая то, что успел собрать с тарелок.
