© Тамоников А.А., 2024
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025
– Когда и как вы попали в немецкий плен? При каких обстоятельствах?
Изможденный человек, не поднимая опущенной головы на худой, как ветка, шее, пробормотал в ответ:
– Вы уже это спрашивали. И я вам отвечал. Несколько раз рассказывал обо всем, называя даты. Каждую подробность, каждый шаг. Я все рассказывал.
Он наконец поднял на них глаза. В блеклом, потухшем взгляде бывшего военнопленного было столько тоски, что Алексею Савельеву, оперуполномоченному отдела контрразведки 134-й стрелковой дивизии, стало не по себе. Серые глаза мужчины были мутными – казалось, будто их затянуло туманом.
Изможденный мужчина, заключенный по фамилии Грошев, вдруг впился дрожащими руками в наголо обритую голову, так что вспыхнули алыми клочками шрамы, которыми был усеян его череп.
– Почему вы спрашиваете это снова и снова? Зачем? – в голосе несчастного не было злости, только безысходное отчаяние. – Я ведь пришел сам, я рассказал всю правду, ничего не скрыл. Ни про плен, ни про пытки, ни про вербовку абвера. За что? За что? – заключенный опустил голову и снова забормотал, тускло и жалостливо, словно читал унылую молитву.
Сидящий рядом с молодым контрразведчиком, младшим лейтенантом Савельевым, капитан Никодим Евстафьев резким окриком остановил эти причитания:
– Прекратить, Грошев! Немедленно! Я буду задавать эти вопросы столько раз, сколько понадобится. А ты будешь отвечать на них! Если хочешь, чтобы я поверил, что ты не работаешь на Гитлера! Когда и как попал в немецкий плен? При каких обстоятельствах? Отвечай немедленно! Рассказывай все подробно.
Несчастный Грошев поник, костлявые плечи совсем обвисли, мокрая от пота – из-за мучившей его лихорадки – грязная рубаха обтянула впалую грудь. Бывший немецкий военнопленный, а теперь узник советского фильтрационного лагеря, гвардии старший лейтенант тускло принялся повторять снова свой рассказ. Его младший лейтенант Савельев слышал вчера. И позавчера. И три дня назад. Они с капитаном Евстафьевым допрашивали Грошева по кругу вот уже неделю, повторяя одни и те же вопросы.
Первые три дня Алексей Савельев, совсем еще новичок в контрразведке, с интересом вслушивался в каждое слово. Он внимательно рассматривал сидящего перед ним мужчину: худой, как скелет, с дрожащими после контузии руками, покрытый шрамами, почти всегда смотрящий в пол Грошев вызывал у Савельева недоумение. Молодой мужчина никак не мог представить себе: неужели этот дерганый и какой-то погасший человек командовал ротой, отдавал приказы бойцам, вел их в атаку?
После шестого или седьмого допроса, с одними и теми же вопросами Евстафьева, одинаковыми ответами Грошева, Алексей заскучал. Будни контрразведчика при проверочно-фильтрационном лагере совсем не были похожи на то, что представлял себе Савельев, когда учился на курсах для сотрудников СМЕРШ.
Хотя оперативная деятельность была для него не нова: до войны комсомолец и отличник ГТО, Савельев успел отучиться два года в высшей школе милиции. Там он проходил практику в одном из районных отделов милиции, даже участвовал в качестве добровольца в захвате банды. Еще вместе с товарищами он патрулировал улицы как дружинник, не раз ловил хулиганов и расплодившихся в городе воров и мелких грабителей.
Поэтому и свою будущую службу в новом подразделении разведки – СМЕРШ – парень представлял такой же интересной. Поиск и разоблачение шпионов, немецких агентов, перебежчиков и диверсантов, сбор оперативных данных, риск во имя советской власти и коммунистической партии, увлеченные своей службой товарищи с горящими глазами.
Ведь сам отдел контрразведки создали не так давно – в апреле 1943 года – по приказу товарища Сталина, после того как он получил донесение о большом потоке перебежчиков, диверсантов и власовцев, хлынувших через фронтовую границу на территорию освобожденного от оккупации СССР. Немецкие шпионы были хорошо подготовлены, обучены азам вербовки, подрывного дела, сбора секретных данных. И у них было огромное преимущество – они мгновенно внедрялись в ряды военных, потому что сами были военными, обычными русскими офицерами и рядовыми. После мучительных и долгих пыток в нацистских лагерях некоторые из них соглашались на сотрудничество, становились агентами немецкого разведывательного отделения абвер, лишь бы прекратить бесконечные пытки. В пику новой разведывательно-диверсионной тактике армии вермахта и был создан отдел СМЕРШ.
А уже в сентябре этого же года первые курсанты подразделения контрразведки, а среди них и младший лейтенант Савельев, отправились после срочного обучения по местам распределения.
Молодой оперуполномоченный попал по распределению в проверочно-фильтрационный лагерь НКВД, где содержались советские военные, которые попали в плен к гитлеровцам, а потом смогли сбежать и найти дорогу назад. Сотрудники СМЕРШ проводили допросы, узнавая об обстоятельствах пленения и возвращения. Их задачей было понять – не является ли бывший военнопленный немецким агентом, не прошел ли он вербовку абвером и можно ли его снова включить в ряды действующей РККА.
День шел за днем, сентябрь перетек в холодный октябрь с первыми заморозками, а потом ледяной ноябрь, а вся работа молодого контрразведчика проходила в крошечном пыльном кабинете. Через мутные оконца заглядывало солнце, доносились голоса людей, иногда в стекла бился ледяной дождь, смешанный со снежинками. За окном била ключом настоящая жизнь, но в этом месте время будто бы застыло.
Ежедневно вместе с капитаном НКВД Евстафьевым младший лейтенант Савельев допрашивал советских военных, которые вернулись на родину из немецкого плена. Их содержали в бараках, водили под конвоем на допросы, хотя официально не называли заключенными.
Евстафьев и Савельев изучали личное дело каждого военного, узнавали обстоятельства плена. А через несколько дней или недель решали, действительно ли это он случайно попал в плен или все-таки возвращенец стал перебежчиком, является агентом абвера.
Каждый день офицеры меняли чью-то судьбу. Иногда накладывая резолюцию о том, что тот или иной возвращенец невиновен. А в отдельных случаях отправляя бывшего пленного из проверочно-фильтрационного лагеря в распоряжение военного трибунала, если сложилось мнение, что перед ними предатель, а не жертва фашистов.
Фронт, передовая были где-то далеко, жизнь лейтенанта Савельева вдруг превратилась в монотонную рутину – бумаги, допросы с однотипными вопросами, снова бумаги, обед и казарма. И так по кругу каждый день.
Но монотонная жизнь была для Алексея Савельева скучна и непривычна. Молодой мужчина провел два года своей жизни после призыва на фронт в стрелковой роте – в окопах, атаках, наступлениях и тяжелых марш-бросках. Поэтому для него было огромной тягостью видеть в измученных, бледных мужчинах потенциальных преступников, предателей и шпионов. Эти офицеры и рядовые ведь были тоже фронтовиками, как и он, обычными людьми, тоже сражавшимися ради победы над армией Гитлера.
