Глава 1
Мне не повезло в жизни дважды. И оба раза по-крупному. Во всём нашем клане пятнистых леопардов не найти большей неудачницы, чем я. Во-первых, я родилась котёнком. Вы спросите и что такого, если это произошло в клане оборотней? Да просто все дети в нашем клане рождаются в человеческой ипостаси. То есть - две ручки, две ножки и совершенно безволосое тельце. Первый оборот случается с ними только в двенадцать лет, в пору взросления. А до этого благословенного момента по деревне бегают самые обыкновенные мальчишки и девчонки без каких-либо отличительных особенностей, присущих нашему виду.
Сначала моего появления на свет никто даже не заметил, подумали, что вышел послед. Всё внимание, принимающих роды женщин, было обращено на моего розовощёкого брата, который появился на свет первым и весил ни много, ни мало четыре с половиной килограмма. Где уж мне было равняться с таким богатырём при моих то двухстах граммах? Я была просто маленьким чёрным комочком шерсти. Да-да, вы не ослышались, именно чёрным. Это и есть моё второе невезение. Все мои родственники были красивого золотого окраса с чёрными, чётко очерченными пятнышками по всей шкурке - предмета моей отчаянной зависти первые шесть месяцев довольно безрадостного существования, пока однажды меня не накрыло понимание собственной исключительности. Но это случилось гораздо позже, а в первый момент своего появления на свет я испытала далеко не радостные чувства от встречи с будущими родственниками.
Бабушка, когда разглядела меня в слабом свете свечей, только и успела, что сделать охранный знак и потеряла сознание. У тётушки нервы были покрепче, и она просто предложила моей маме утопить уродца по тихому, пока никто ничего не узнал. Но мама почему-то заупрямилась. То ли не хотелось ей омрачать этот праздничный день убийством невинной души, то ли мои глаза смотрели с такой трогательной мольбой, что у неё рука не поднялась? Кто знает? Она вообще оказалась женщиной доброй и мягкосердечной, в отличие от остальных членов моей большой семьи. Вот так и осталась я жить в замкнутом пространстве нашего старого, но всё ещё крепкого дома.
По понятным причинам на улицу меня не выпускали, опасаясь гонений со стороны соседей. Чёрный цвет моей шкурки слыл предвестником несчастий. А деревенские, в силу своей оборотнической природы были подвержены приступам неконтролируемой ярости. Могли и зашибить ненароком в припадке бешенства, подвернись я в недобрый час кому-нибудь из них под ноги. Даже своим родным я старалась не попадаться лишний раз на глаза, избегая незаслуженных пинков и проклятий в свой адрес.
Ещё одна странность сопровождала меня с самого рождения, но я ещё не решила, как к ней относиться. То ли, как к несчастью, то ли, как к небывалому везению. С самых первых минут своей жизни я обладала способностью понимать окружающий мир, осознавала происходящее вокруг меня и легко различала человеческую речь. Это и позволило мне окончательно увериться в том, что я чужая на этом празднике жизни. Единственным существом, которое не отвергало меня, не давая погибнуть от голода и холода, была моя мать. Я была такой маленькой, что даже в зверином обличье она не могла меня вскармливать своим молоком. Поэтому терпеливо кормила при помощи тонкой соломинки до тех пор, пока я не научилась самостоятельно лакать молоко из миски.
Время шло, родные привыкли относиться ко мне, как к домашнему питомцу. Даже спустя два года после моего рождения я была размером не больше обычной кошки. Никому и в голову не приходило, что я могу понимать, о чём они говорят. Поэтому, не стесняясь моего присутствия, говорили всё, что думали, в том числе и обо мне. Чаще всего это были нелестные замечания по поводу моей никчёмности и незавидной участи.
Так в один далеко не прекрасный день я и узнала, что моя дальнейшая судьба уже решена. Старый колдун объявил всем жителям деревни, что я представляю угрозу для всего нашего клана, и повелел принести меня в жертву богам-покровителям.
Первой мыслью было "За что?". Потом всплыли воспоминания, как этот мерзкий старикашка споткнулся об меня, когда заходил к нам в дом, чтобы поговорить с моим отцом о видах на урожай. Грохот стоял знатный, когда он со всего маху свалился на дощатый пол. Потом колдун долго пыхтел, пытаясь подняться в полный рост, а все вокруг старательно отворачивались, не в силах сдержать улыбки, уж очень потешно он выглядел в этот момент.
Это меня и сгубило - веселье, плескавшееся в глазах родных, я не успела вовремя спрятаться от его гневного взгляда и была признана виновной во всех бедах, которые обрушились на нашу деревню за последние два года, аккурат со дня моего появления на свет. Ох, и ругался же он тогда, еле удалось его успокоить бабушкиной настойкой. Но я же не специально, просто проходила в тот момент мимо, направляясь на кухню, где надеялась полакомиться сливками и сама напугалась до потери аппетита. Я ведь такая маленькая, раздавить меня проще простого.
- Ах, моя маленькая бедняжка Лэйси, - заливалась слезами моя матушка, прижимая меня к груди так сильно, что я стала опасаться за свои внутренности, а особенно за тот кусочек окорока, который перепал мне на обед. - У кого же рука поднимется погубить такую чудесную малышку?
Это да, я была чудо как хороша: медовые глазки, чёрная лоснящаяся шкурка, грациозная походка. Ну, я думаю, вы уже поняли, что я - настоящая красавица. Подумаешь, немного отличаюсь от своей родни. Зато только меня изо всех моих многочисленных братьев и сестёр мама любила по вечерам брать на руки и почёсывать за ушком, поглаживать мягкое пузико и долго вычёсывать пушистую шкурку, которая начала линять после долгой морозной зимы. Я совершенно не переживала по поводу отсутствия у меня человеческой ипостаси. А чего расстраиваться, если мне и так сытно и тепло живётся в отчем доме? Вернее жилось до сегодняшнего дня.
- Дорогой, ты должен что-нибудь сделать, ведь она наша дочь, - обратилась матушка к моему отцу, который почему-то не спешил вставать на мою защиту. Более того, растерянность и непонимание в его глазах навели меня на мысль, что папаша напрочь позабыл об этом прискорбном факте. Вон, как удивлённо меня разглядывает, словно видит впервые, а ведь я каждый день массировала своими маленькими лапками его лохматую голову, стараясь заслужить расположение главы семьи, вдруг пригодится? Да видно память у него хуже девичьей. Ничего, я ещё не использовала своё главное оружие - личное обаяние.
На всякий случай сделала жалостливые глазки и подняла правую переднюю лапку. Подумала немного и добавила к ней ещё и левую. Вот так, теперь даже последний тугодум поймёт, что его о чём-то просят. Сидеть на попе было неудобно, всё время мешал хвост. Но приходилось терпеть и ждать, когда папочка проникнется жалостью к беззащитному созданию и найдёт способ спасти свою несчастную дочь, ну или кем он там меня привык считать?
