Часы показывают шесть часов, а я уже сижу за столом и пишу. Светает; сквозь туман пробиваются первые лучи солнца, но окно я пока не открываю – не люблю утреннюю прохладу.
В комнате тихо: радио отвлекает меня, а телевизор пока ещё не приобрёл. Да и зачем? Я могу и в кинотеатрах посмотреть на людей – в этом-то вся его прелесть и ценность, а с телевизором и одно и второе угасает.
Пишу письмо тёте Фредже. Я на подработках здесь, в Арбайтенграунде, а она одна в Клайнсланде. Но нет, за прилавком она не следит – такую ответственность точно не возьмёт. Этим занимается София, которая провалила вступительный экзамен в институте и приехала к ней.
Ей не впервой делать корзиночки с цветами.
Звонит телефон. Я вздрагиваю, откладываю ручку и беру трубку.
– Да?
София:
– Алло, Штефан. Извини, что разбудила…
– Да ничего. А что?
– Похоже, у тётки крыша от маразма поехала, вот что.
– Ну?
– Вчера мимо деревни проезжал какой-то парень – примерно твоего возраста – а ливень-то, какой ливень! Машину что-то там заглушило, а все магазины и мастерская были уж закрыты. Ну и он постучал к нам…
– И она его впустила?
– Ну да.
– Незнакомого человека?
– Угу.
– Да кто он вообще?
– Ну-с, он про себя немного рассказал. Его зовут Николаус Тёплиц; приехал сюда на цветочную выставку, ну и…
– А он вообще говорил свой возраст, про работу…
– Да так, особо не говорил. Он вроде бы на автозаправке, толком не ответил.
– И как себя потом вела тётя?
– Вроде бы он ей понравился, весь вечер с ним провела, постелила ему в комнате для гостей, чаем напоила с печеньем. В общем, прям как князь. С раннего утра уехал, но оставил ей номер.
– Она ему звонит?
– Да, вот сегодня два раза уже.
– Неужели она прям так сблизилась с ним? Неужто на молоденького покосилась?
– Без понятия, но я не удивлюсь, если честно.
У неё всегда тяга к молодым.
– А что ты? Какое он произвёл на тебя впечатление?
– Вроде бы хороший, но…
– Приставал? Подкатывал?
– Боже, да нет! Просто он… В общем, днём тётя ездила на рынок и купила себе шляпу. В тот момент, когда он постучался, она примеряла её. Она попросила коробку из-под неё, чтобы потом положить туда заначку. Он вошёл, она спрятала шляпу в коробку и велела мне поставить чайник, а сама пошла наверх.
– Ага, понял.
– Ну я поставила чайник, прихожу в гостиную, а его там-то и нет. Решила подняться к тёте, и знаешь, что увидела? Я увидела дверь, открытую настежь, в тётину спальню, а возле неё стоял этот Николаус и приглядывался. Я подхожу и вижу, тётя убирает деньги. Вот… При виде меня он тут же спустился вниз.
– А она что, не заметила?
– Вроде нет, но я попросила, чтобы заперла сегодня спальню на ключ. Она отнеслась к этому с пониманием, а после его отъезда я проверила эти деньги: на месте.
– Понятно. И ты волнуешься?
– Знаешь, было неприятно.
– Ещё бы! Да ладно, не волнуйся.
– А если она начнёт с ним встречаться, приведёт ещё раз в дом, а потом он её обворует?
– Давай сначала доживём до этого, ладно? Ты любишь тоже раздувать из мухи слона.
Она отвечает не сразу:
– Ну… ладно. Если что, я сообщу.
– Хорошо, тогда давай.
Я сижу на работе и печатаю текст. Что-то такое вроде бы получается, но работать так целый день слишком монотонно. Тикают часы – время обеда. Сегодня пятница – день, когда я позволяю себе сходить в кафе «Закат» и поесть какие-нибудь блинчики, поэтому встаю и иду. От работы до кафе минут десять, от дома – полчаса.
Там уютно, всё как-то по домашнему; народу немного и всё тихо, а возле окна даже книги стоят. Я прихожу, сажусь у окна и заказываю блинчики. В этот момент ко мне подходит новый сотрудник, который с сегодняшнего дня у нас работает; он живёт в соседнем доме от меня.
– Привет, сосед, могу подсесть?
– Да, конечно. Сосед.
Он улыбается и садится. Заказывает картошку.
– Я тебя несколько раз видел, – говорит. – По чаще остальных. Мы же ведь в соседних домах, да?
– Ну да. А ты откуда?
– Из Люксембурга.
– Почему сюда переехал?
– Здесь лучше, цивилизованнее. Получше этой глуши, хоть там и воздух чище.
– Да я тоже не местный. Из Клайнсланда приехал на заработки.
– Понял. Кстати, я Джорг Перл.
– Штефан Кунце.
Приносят обед, и мы приступаем к трапезе. Этот Джорг такая болтушка! Семья есть? Родственники есть? Отучился, поди? Я ему отвечаю, задаю аналогичные вопросы. Вроде говорит с охотой, не допытывается. И всё равно непривычно видеть таких открытых людей, но, с другой стороны, он фактически из деревни – ещё привыкнет поменьше болтать.
Вскоре мы встаём и идём на работу.
Он съёживается от холода, а до дома ещё далеко. Уже ночь, и транспорт давно не ходит; свет фонаря освещает его фигуру. Он идёт, прижимая к груди камеру и блокнот.
Он ушёл поздно с вечеринки знаменитой актрисой Л. Ю. Б.; его никто не подвёз, и транспорт уже не идёт, а такси нигде поблизости нет.
Зато есть интервью.
Никого нет; ни людей, ни машин.
А нет, вот, какая-то стоит, а к ней бегут двое мужчин с мешками.
На минуту он останавливается и кричит:
– Подбросьте, пожалуйста.
Один из них смотрит на него и кричит:
– Эй, ты!
Кидает мешок и бежит к нему. Не успевает он опомниться, как мужчина зажимает его рот рукой.
– Только слово скажи потом, сволочь, и я тебя найду…
Он вытаращивается на него во все глаза и бьёт ногой в пах. Тот сгибается пополам и ослабляет хватку. Он вырывается и бежит, сжимая вспотевшими пальцами блокнот и камеру. Сзади он слышит:
– Заводи!
Он бежит, ветер завывает в ушах, по спине мурашки; на лбу вступает пот, и его теперь знобит, хотя ноги горят. Он слышит мотор, скрип колёс…
Он роняет камеру и слышит треск.
