Большой зал суда, три ряда скамеек. В помещении совсем пусто, только на последнем ряду сидит «Седьмой». Он абсолютно растерян. На своем месте сидит Судья.
Судья
Седьмой, почему вы не хотите отвечать на вопрос?
«Седьмой»
Я ничего не помню. Врачи сказали, что память ко мне вернется, но сейчас я ничего не помню.
Судья
Вы третий месяц изводите всех. Вы действительно ничего не помните?
«Седьмой»
Ничего.
Судья
(куда-то в пространство)
Покажите нам фильм. Да-да. Тот самый.
«Седьмой»
Если вы считаете, что я что-то вспомню, можете не волноваться. К тому же, я не вампир.
Судья
При чем тут это?
«Седьмой»
Притом, что вы, по-моему, пытаетесь с помощью чеснока оправить меня на тот свет еще до конца суда.
Судья
Бросьте свои глупые шутки. Отвечайте на вопрос.
«Седьмой»
Я не помню его. Повторите.
Судья
Уже неважно. Давайте фильм.
(На сцене становится совсем темно. Через несколько секунд зажигается экран. Зрителям не видно, что показывают. Освещается голова «Седьмого», немая сцена при свете экрана идет 3 минуты)
Судья
(Смотрит на него, с трудом подбирая слова)
Ну и наделали вы дел с вашим «Одином».
«Седьмой»
(С видом оскорбленного в самых святых чувствах)
С Альфи?!
(Тяжелая пауза. «Седьмой» понимает, что выдал себя с головой, но уже поздно)
Судья
(Торжествуя)
Ага! Вот вы и попались! Вас разоблачили и теперь вам придется во всем признаться.
«Седьмой»
(Встает и уходит, слышится его голос за сценой)
До завтра.
(Гаснет свет, слышится стук часов и пение петуха, зажигается тусклый свет, Судья и «Седьмой» давно сидят на своих местах)
Судья
Вы собирались выступить с речью, как я понял. Что ж, я не мешаю вам…
«Седьмой»
Не делайте мне одолжения. (Обращаясь в пространство) А теперь послушайте меня. Многие скажут, что я виноват. Я не собираюсь отрицать этого. Могу сказать, что я горжусь своим прошлым. Потому что я выполнил свой долг. И я ни о чем не жалею. Если бы у меня была возможность прожить жизнь сначала, я бы все повторил.
(На сцене полностью выключается свет, но тут же вспыхивает снова, играет красивая музыка, вся сцена как сад. Появляется красивая женщина в платье XIX века, у нее в руках букет фиалок, выбегает маленький ребенок в детской юбочке и падает. Женщина поднимает его и берет на руки)
Судья
Это ваша мать?
«Седьмой»
Да. Это было счастливое время. В детстве я думал, что наш сад на краю пустыни и есть рай. Видимо, теперь мне уже не придется их сравнить.
Судья
Да, возвращение домой вам уже не грозит.
«Седьмой»
Я о другом.
Судья
А вам известно, что ваш наставник покончил с собой?
«Седьмой»
Мне все известно.
Судья
А все-таки, как вы пошли на такой шаг?
Вы бросили не только партию и столь обожаемого вами Альфи, но и семью.
«Седьмой»
Видите ли, однажды я уже бросал свою семью. Смею вас заверить, последствия для меня была куда более тяжкими.
Судья
(с иронией в голосе)
Это когда же вы так пострадали?
«Седьмой»
Я бросил родителей и брата и ушел добровольцем.
Судья
(с прежней иронией)
Что же здесь такого? Вы сделали там неплохую карьеру. Даже стали героем.
«Седьмой»
Это геройство мне совсем не в радость. Ведь если подумать, то какой-то кусочек металла – совсем ничтожный кусочек – имел все шансы унести меня в неизвестность. (Его лицо расплывается в кратковременной улыбке) Но, похоже, мне было предначертано задержаться в этом мире еще на некоторое время. (Снова мрачнеет)
Судья
А как Вы познакомились с вашим Альфи?
«Седьмой»
Я познакомился с ним от отчаяния. Страна с треском провалилась на этом спектакле, называемом «Мировая Война». Я уже был близок к самоубийству. Да, г-н Судья, Вы думаете, наверное, и весь мир сейчас: «Этот тип довел страну со своим дружком до состояния похуже, чем после Первой Мировой, а теперь говорит, что хотел как лучше». Да, все мы видели спасение в нем. Да и вы тоже. Вы же не станете это отрицать?
Судья
Я?! Да за кого вы меня принимаете?
«Седьмой»
Давайте мы с вами будем честными людьми. Сейчас стало модно проклинать Альфи. Но я никогда не поверю, что вы ни минуты не думали: «Этот парень – прекрасный политик. У него большое будущее».
Судья
Ваша наглость поражает меня. Мало того, что вы не думаете раскаиваться, вы еще обвиняете других во всех смертных грехах.
«Седьмой»
Не стройте из себя святого Петра. Эта маска вам не идет. Весь мир тогда поощрял стремление Альфи уничтожить наших врагов.
Судья
Но это совсем другое!..
«Седьмой»
(с вызовом)
Что «другое»? Из ваших слов следует, что если вина человека очевидна, он черен как ночь, а если скрыта от глаз, то он белый и пушистый.
Судья
Я этого не утверждал. Но ведь я не сидел с вашим обожаемым другом и не писал эту «библию партии».
«Седьмой»
Вы не писали, но вы ее читали и восхищались. И весь народ восхищался. (Как будто посмеиваясь) А судят в результате какую-то горстку людей. А попробуйте осудить весь народ?
Судья
Что ж… однако, не отвлекайтесь. Вы, как известно, были ранены.
«Седьмой»
Не только я. Ранен был весь народ. И я еще отделался легким, а многие были ранены и в сердце.
Судья
Во время войны?
«Седьмой»
Нет, после. И Альфи – не знаю, случайно или нет – пришелся очень кстати. Многие верили, что он – мессия. Помнится, меня даже называли его апостолом. Священники даже шли на кощунство: «Не в лице Иисуса явилось нам спасение». Вы думаете, это потому, что Альфи их расстрелял бы, утверждай они обратное? Нет. Они считали так сами.
Судья
Вот вы все говорите – «все», «многие», «народ». А про себя что скажете?
«Седьмой»
А что я могу сказать про себя? Вам все известно. Может быть, даже лучше чем мне.
Судья
Как же я могу знать вашу жизнь лучше вас?
«Седьмой»
Получается, что лучше. Послушать вас – так вы можете заглянуть и в будущее. Быть может, в вас воплотился Нострадамус? Перечтите поименно виновных – 70-миллионный народ. Тогда я вам поверю.
Судья
Виноваты все. И вы тоже. Вы виноваты не меньше вашего Альфи. Ведь вы были его первым заместителем.
«Седьмой»
А что, официальное положение уже означает что-то материальное? Альфи любил меня. И я его любил… не делайте такое лицо. Партийные товарищи называли меня «Черная фройляйн», потому что считали, что у меня женский характер. Что я мягок, романтичен и фанатичен. А это было вовсе не так.
