Лондон, 1865 год
Если сэр Гораций не воздержится от своих вздорных речей о том, что является уместным предметом для дамской беседы, я за себя не ручаюсь, подумала леди Кэтрин Баском, пряча сердитый взгляд за раскрытым веером.
Она очень любила его жену Милли, с которой была дружна с тех пор, как их вместе представили в свете, но как же тяжело было выносить общество сэра Горация Фэйрчайлда, и тем не менее его компания была необходимым условием для встречи с приятельницей.
Кейт позволила уговорить себя отказаться от запланированного вечера, где она надеялась узнать последние новости об убийце, который прямо сейчас бродил по улицам Лондона, о так называемом Блюстителе заповедей, и все ради того, чтобы увеличить число гостей на званом ужине Милли.
Она пожалела о своем решении, как только ее проводили в городской особняк Фэйрчайлдов на Белгрейв-сквер и она увидела, что оказалась в окружении самых чопорных людей Лондона.
Кейт молча вытерпела ужин, вежливо выслушав члена парламента, который бубнил о необходимости что-то сделать с вульгарным языком английской прессы – ему даже в голову не пришло, что она сама владеет одной из таких газет. (Или все-таки пришло, но ему явно было все равно. Из своего опыта Кейт знала, что мужчины гораздо менее дипломатичны в беседах, нежели дамы.)
Затем, когда дамы удалились, чтобы позволить мужчинам воздать должное портвейну, она отправилась на поиски предмета для более содержательного разговора, но оказалась загнана в угол гостиной, где стала жертвой миссис Элспет Саймс. Та не менее четверти часа без умолку трещала исключительно о слабительных средствах и снадобьях для улучшения пищеварения.
Появление мужчин дало ей шанс улизнуть от миссис Саймс, но как только она приняла чашку чая и тарелку с чем-то похожим на восхитительное печенье, заговорил сэр Гораций.
Если подобное необходимо терпеть ради сохранения дружбы, раздраженно подумала Кейт, то действительно лучше оставаться дома и никуда не ходить.
– Только в том случае, если я не уязвлю его первой, – прозвучал голос с ней рядом. И Кейт, к своему ужасу, поняла, что последнюю фразу она произнесла вслух.
Обернувшись, она увидела, что рядом с ней села какая-то темноволосая молодая женщина.
– Каролина Хардкасл, – представилась незнакомка и протянула ей руку в перчатке. – Друзья зовут меня Каро. Мы с вами познакомились перед ужином, впрочем, не стоит водить знакомство с любым человеком, способным удержать в памяти имена после первой встречи, не правда ли?
Кейт моргнула. Мисс Хардкасл была миниатюрным созданием с огромными темными глазами и остреньким подбородком. Именно такими Кейт представляла себе лесных фей в изысканно скроенных шелковых платьях.
– До чего же вкусно, – продолжала мисс Хардкасл, откусив кусочек печенья. – Чувствуются нотки лимона, но в меру. Да и тесто удалось на славу. Правда, масла в нем явно маловато, но полагаю, нельзя получить все и сразу.
– Я – леди Кэтрин Баском. – Ей казалось, что она должна что-то добавить, а вариантов было так много, что Кейт остановилась на самом очевидном.
– О, я знаю, кто вы. – Каро осторожно смахнула с рук крошки. – С благоговением читаю вашу колонку в «Газетт». Я и сама немного пишу, но в основном о кулинарии. Я была рада узнать, что вы появитесь на сегодняшнем ужине в качестве гостьи и я смогу познакомиться с вами.
Кейт открыла было рот, чтобы отвергнуть этот комплимент, но в этот самый момент смысл слов Каро дошел до нее, и она спросила:
– Каролин Хардкасл. Вы хотите сказать, что вы та самая К. Э. Хардкасл, автор поваренной книги? По-моему, вы излишне скромны! В целом Лондоне не найти ни одной домохозяйки, у которой не было бы хоть одной из ваших книг.
Мисс Хардкасл также отмахнулась от похвалы.
– Это все не более чем метод проб и ошибок в сочетании с записью некоторых наблюдений. Осмелюсь предположить, что любой мог бы добиться подобного результата, если бы испытывал желание.
Такую скромность следовало ожидать от леди, но Кейт было неприятно обнаружить, как кто-то столь талантливый, как мисс Хардкасл, столь пренебрежительно отзывается о своем даре.
– Ваши книги не просто рецепты. В них есть исторические факты и культурные заметки. Я прочитала их все, а на кухню заходила лишь для того, чтобы дать указания моему повару.
Щеки Каро вспыхнули румянцем.
– Благодарю вас. Услышать такие слова от вас – это подлинная похвала.
Явно не желая обсуждать свой кулинарный опус, Каро поспешила сменить тему:
– Похоже, нас обеих пленили гораздо менее интересные собеседники, прежде чем мы нашли друг дружку. – Она бросила взгляд в сторону хозяина дома, который обращался с речью ко всем присутствующим. – И вот теперь мы все вынуждены выслушивать лекцию о приличиях от человека, который известен всему свету манерой своих похождений.
Это стало новостью для Кейт. Бедняжка Милли. Она знала, что сэр Гораций – отъявленный подлец; не знала она лишь того, насколько он подл.
– Его довольно трудно слушать, не так ли? – сказала Каро, наблюдая за продолжающим свой монолог сэром Горацием.
– И в самом деле, как он смеет предполагать, что какая бы то ни было тема должна быть закрыта для дам? – Кейт нахмурилась. – В конце концов, мы должны знать, что происходит в окружающем нас мире. Как раз за нами чаще всего охотятся непорядочные и порой смертельно опасные мужчины. Осмелюсь даже сказать, что если бы женщин поощряли открыто говорить о вещах, которые нас пугают сильнее всего, то все мы находились бы благодаря этому в большей безопасности. Нельзя защититься от угрозы, о которой вам не известно ровным счетом ничего.
Пока Кейт говорила, ее голос звучал все громче и, как это порой бывает, усилился в тот самый момент, когда в комнате стихли другие разговоры.
– Вынужден возразить вам, леди Кэтрин, – заявил дородный джентльмен с бакенбардами как у моржа. – Дамы по своей конституции недостаточно сильны, чтобы слышать обо всей суровости нашего мира. Наш долг как отцов, братьев и мужей – ограждать вас от подобных знаний. Да ведь я лично знаю одну юную леди, которая, наслушавшись таких ужасов, потеряла разум.
Не успела Кейт ответить своему критику, как раздался странный звук – нечто среднее между свистом прибывающего поезда и закипающим чайником. К ее удивлению, вырвался он из груди мисс Хардкасл.
