День первый
Ранним утром, в тридцать первый день декабря, двенадцатилетний Дайко делал то, что удается детям его возраста лучше всего – он спал. Сон его был стылым и беспокойным, но все равно приятным времявождением, одним из немногих, которые он мог позволить себе в канун новогоднего дня.
Дайко был сиротой: ни друзей, ни близких. Три дня назад он потерял работу в порту из-за того, что задержался на несколько минут на недавно залитой ледяной горке. А вчера он остался и без жилища. Хозяин грязной коморки, которую он снимал, выволок его за волосы на двор, рассердившись за отсутствие очередной платы. Идти ему было некуда, монеты закончились, и пришлось ночевать на лавке под звездным небом сада Вадупак.
Праздник был всего в одном дне на календаре, а зима до сих пор так и не приоткрыла свой белый занавес. Жители города Грубретеп, сгибаясь от сырости и холода, желали, чтобы снег скорее заполнил собой закоулки и улицы, тосковали по его мягкому хрусту и приютному свечению.
И вот с неба упала снежинка. За ней еще и еще одна. Нарядные и сверкающие они танцевали, вращались, летели, разглядывая город, улицы и витрины. Будто старые приятели примечали знакомые им дома. Пролетая мимо сада Вадупак, снежинки устремились внутрь, в надежде увидеть любимые аллеи, покрыть собой их одинокие пустоты и безлюдные линии, удивились, увидев Дайко, и, налетев на него, начали перекатываться по его лицу и носу, хватать за брови и за уши.
От этого новогоднего волшебства Дайко и проснулся. Все вокруг было теперь покрыто белыми бабочками, они искрились, мелькали и таяли, попадая в облако его дыхания. За ночь мальчик продрог. В это стуженое время одет он был совсем по-осеннему: легкое короткое полупальто, полинялая тряпка вокруг шеи, закрывавшая ночью и голову, шерстяные дырявые брюки, ботинки на стертой подошве и рабочие перчатки, выданные ему в порту. Солнце приятно согревало Дайко лицо, и он подставил его лучам замерзшие ладони.
Город теперь рядился к празднику, повсюду были волнение и беготня. Дайко собирался пойти на центральную площадь к господину Тику – большим круглым часам на городской башне. Сначала через торговые улицы мимо съестных витрин, раскрашенных огоньками свечей, со всевозможными хлебами, сырами и колбасами, накормить глаза и воображение. Потом через вокзал вдоль рабочих столовых, полных в этот утренний час, напитать слух звоном тарелок, стуком ножей, представлениями о сытом и лакомом завтраке. Далее, подходя к площади, искупаться в ароматах кондитерских и пекарных лавок. А потом до самого вечера слушать вместе с господином Тиком новогодний концерт, составленный из мишуры песен, смеха, криков, топота и цокота, наблюдать за счастливыми картинами праздничного вечера, лицами спешащих прохожих – озабоченных, восторженных и влюбленных, заглядываться до головокружения на карусель, на смеющихся и покачивающихся в так ее кружению детей.
А в полночь будет салют, крики и поздравления, и господин Тик станет петь ровно в двенадцать, а люди начнут торжествовать и угощать друг друга, и Дайко, конечно, кто-нибудь угостит. И это будет стоящий пир, что-нибудь теплое, неостывшее и очень-очень вкусное. И два «обужина» будут в один день – так Дайко называл одновременные обед и ужин. А потом он проберется в натопленный, тихий вагон и заснет до утра. Время у контролеров теперь хлопотное, не до него им будет, не до него.
Снег стал сыпать сильнее, погода была теплая, и он таял. Дайко боялся, что пальто враз промокнет и решил поскорее покинуть сад. Наступило время завтрака, но Дайко давно перестал иметь привычку регулярно подкрепляться с утра. Денег у него не было, и он решил не заботиться пока о еде, ждать до обеда. Мысли его теперь были заняты воспоминаниями о прежних сытых днях, и он шел, не примечая ничего вокруг.
Внезапный окрик остановил его. Навстречу спешил запыхавшийся старик: полы пальто были расстегнуты, в руках сотрясалась трость, лицо было взволнованным.
– Здравствуйте, юноша. Меня зовут Орбод, несчастный Орбод, я очень прошу, вы можете мне помочь? Ведь у вас быстрые, быстрые ноги. И для вас это будет не сложно, совсем не составит труда.
– А в чем собственно дело? – нахмурился Дайко.
– Видите ли, моя собака, непослушная Кусака, бросилась за белкой… А она всегда возвращается очень скоро, боится оставаться одна. И вот я жду ее тут уже полчаса, а ее все нет. Я стар и совсем ослаб. Не могли бы вы отправиться на ее поиски? Она должна быть тут в саду, где-то совсем недалеко. – И он с надеждой посмотрел на Дайко.
– Ну, я даже не знаю? Мне совсем не до того сейчас. А куда нужно идти?.. А сколько дадите?
– Сколько я дам?.. – И Орбод стал мять карманы, пытаясь нащупать монеты. – Видите ли, мы вышли на прогулку рано утром, и я по обыкновению своему не взял с собой кошелек… часто терял его прежде. Но если вы отправитесь потом со мной, я смогу вас отблагодарить. Хотя вы могли бы просто помочь мне, угодить старику в честь праздника. Что скажете?
– Вот еще! Лазить по кустам, по грязи, да еще даром! Нет, это не для меня. Прощайте. – И Дайко хотел уйти, но старик остановил его.
– Стойте! Нельзя так! Вы должны мне помочь, просто обязаны! Я стар, взволнован, теперь Новый год, и нам всем стоит быть добрее, отзывчивее друг к другу! Если вы не понимаете этого, то вы очень скверно воспитаны. Где живут ваши родители, я непременно должен увидеть их?
– Никому я не обязан! А родителей и сам с удовольствием бы увидел! Да только не знаю, где их найти. Незаконносложенный я! Привез меня отец однажды к жене своей из дальних странствий, оставил и вновь в путешествие отправился. А она ненавидеть стала с первых дней, растила, чтобы отомстить, все против отца настраивала. Да только не вышло ничего у нее. Украл меня дохающий музыкант, когда сидел я на террасе дома. Сунул в мешок, хотел руки-ноги обломать, чтобы через них возбуждать в проходящих жалость и так наполнять карманы свои. Да помешало что-то, бросил меня одного скитаться. Давно это было…
Испуганно посмотрел старик на Дайко, замешкался, не понимая правду расслышал от него или нет, а Дайко только того и надо было: развернулся и отправился прочь.
Подходя к выходу из сада, Дайко услышал тихий писк, доносившийся из-за кустов. Он сошел с дороги и углубился по снегу в сторону звуков. Через некоторое время рядом с забором он увидел яму, обнесенную рабочей лентой. Внизу обтрепанный и грязный скулил щенок. Дайко попытался вытянуть его за ошейник, но не смог. Края ямы размокли от снега и могли обвалиться в любой момент, утянув и Дайко за собой.
