По мотивам русской народной сказки
Кощей Бессмертный бегал перед Василисой и метал громы и молнии, от которых трясся весь дворец:
– Ты отвергла мою бессмертную любовь?! – Трах-бабах! – Посмотрим, полюбит ли тебя кто-нибудь – Трах-тарарах! – когда ты станешь лягушкой?.. Бум-бу-бум!
– Лучше – лягушкой, – побледнев, сказала Василиса Прекрасная.
– Ну, что же! – Трум-турурум! – Быть тебе лягушкой три года, три дня и три часа! – зловеще произнес Кощей и протянул к Василисе костлявые руки. – Если передумаешь – бросишь кожу в огонь. Бац-бабац! Красавица-а-а… Зелё-ё-ёная!.. Трам-там-там!
Раскаты грома заглушили его последние слова. Замок ослепила яркая молния. И все Тридесятое Царство погрузилось во тьму.
***
А в Тривосьмом царстве стояло ясное летнее утро. Чирикали птички, летали пчелки, и порхали бабочки. Иван-царевич сидел на лугу за дворцом и считал на спине божьей коровки точки:
– Одна, две, три…
Вообще-то, он больше напоминал не царевича, а Иванушку-дурачка. На лице сияла блаженная улыбка, а за спиной – там, где у обычных царевичей висел лук – у Ивана болтался сачок.
Младший сын царя Василия был просто повернут на природе.
Неожиданно появился средний брат, толстый и хитрый Дормидонт-царевич.
– Что это ты тут делаешь? – подозрительно спросил Дормидонт.
– Да вот, – Иван показал божью коровку.
– А ну, иди отсюда, ботаник!
Дормидонт оттолкнул брата и, встав на колени, стал по-собачьи рыть землю.
– Ты что, червяков ищешь? – поинтересовался Иван.
– Исчезни!
Дормидонт откопал секретную шкатулку, пересчитал золотые монеты и, бросив на брата презрительный взгляд, ушел перепрятывать свои сбережения.
Божья коровка улетела. Но Иван горевал недолго, его внимание привлек кузнечик:
– Ух ты, как прыгает! Как блоха на собаке!..
Кузнечик – прыг, Иван – за ним, кузнечик – скок, царевич – следом. Так они и прыгали, пока над головой Ивана не просвистела стрела.
– Ты что здесь делаешь? – заорал старший брат Федот-царевич, красавец при усах и кинжалах.
– Кузнечиков ловлю, – пробормотал Иван.
– А ну, иди отсюда, дурень!
Иван-царевич огляделся и увидел, что попал на стрельбище.
Федот пустил следующую стрелу. Но от злости промахнулся. Стрела долетела до царского терема и едва не сбила корону с царя Василия.
Царь, наблюдавший за сыновьями в подзорную трубу, покачал головой и велел собрать царевичей пред свои светлые очи.
– Вот что, сыны мои любезные, – сказал он. – Понаблюдал я за вами и вижу: занимаетесь вы всякими глупостями. Женить вас надо – может, поумнеете. Пусть каждый из вас пустит стрелу:
Куда стрела упадет – там и судьба ждет!
Царь Василий в свободное время сочинял стихи и любил сказать в рифму.
– Стрельнуть?! Ну, это я запросто! – Федот-царевич снял лук, горделиво оглядел всех присутствующих и пустил стрелу…
На крыльце боярских хором сидела боярская дочь и ела вишни. Перед ней выстроились служанки. Боярышня развлекалась тем, что метко плевала косточками в девок, отчего служанки падали одна за другой…
И тут во двор влетела царская стрела и угодила в тарелку с вишнями. Одна из ягод отскочила и попала боярышне точно в глаз.
Отчаянный вопль долетел до царского терема.
– Попал – боярская дочь наповал! – заметил Василий, следивший за стрельбой в подзорную трубу.
Вторым, пыхтя, натянул тетиву толстый Дормидонт-царевич. Дзень! Стрела – как-то по кривой – полетела в сторону купеческого дома…
Купец сладко похрапывал на перине. А купеческая дочь подбирала ключи к папиному сундуку. И тут в окно влетела стрела и попала точно в замочную скважину. Звенькнула пружина. Крышка сундука откинулась. И девица начала запихивать золото в сарафан.
– Попал в точку – берем купеческую дочку! – хмыкнул царь Василий.
Иван-царевич, боясь в кого-нибудь попасть, зажмурился и стал водить луком из стороны в сторону.
– Смотри, куда целишь, дурень! – завопили братья и повалились на землю. Наконец, Иван отпустил тетиву – и стрела скрылась из глаз.
Отец, проследив за ее полетом, сокрушенно покачал головой и сказал не в рифму:
– В болото.
– На кикиморе болотной женится! – захохотали братья.
И царевичи отправились за невестами: Федот – на боярский двор, Дормидонт – на купеческий, а Иван – побрел на болото.
Красавец Федот принес невесте в подарок заграничные сафьяновые сапожки. Боярышня взяла подарок и со всего маху дала жениху в глаз. Царевич пошатнулся, с восхищением потрогал синяк:
– Ух, ты!
Невеста, один глаз у которой был цвета спелой вишни, тоже казалась довольной.
Жадный Дормидонт явился к невесте без подарка. Кряхтя, сделал положенный поклон. Купеческая дочь присела в ответ. Тут сарафан на ней затрещал, и на землю посыпались золотые монеты – целая груда золота…
– Дорогая! – воскликнул Дормидонт и припал к ногам суженой.
А Иван-царевич брел по болоту, рассматривая жуков-плавунцов и любуясь стрекозками. Уже начало смеркаться, когда он заметил лягушку с маленькой золотой короной на голове. Рядом – на кочке – лежала стрела.
– Ух ты! Красота какая! – прошептал Иван, разглядывая лягушку. – Такой я еще не видел! Совершенно неизвестный вид…
– Иван-царевич, возьми меня в жены! – сказала вдруг лягушка.
– К тому же, говорящая!!! – Иван был потрясен. – Мне?.. Тебя?.. В жены?
– Возьми, Иванушка, не пожалеешь!
– Пожалею?! Да я, может быть, всю жизнь мечтал встретить такую… такую прекрасную лягушку!
Из глаза у лягушки выкатилась слезинка.
– Не плачь, – Иван-царевич встал перед ней на колени и снял шапку. – Я о тебе буду заботиться, комаров тебе буду ловить… Если ты, конечно, согласна.
И он протянул лягушке незабудку.
– Я… согласна! – прошептала та и упала в обморок.
На царском крыльце Ивана уже поджидали братья: Федот с боярышней – оба с черными повязками на глазу, и толстый Дормидонт с купеческой дочкой.
Увидев младшего брата с лягушкой в шапке, Федота толкнул Дормидонта локтем, и оба прыснули со смеха:
– Ну, ты попал!
– Вот ботаник!
В тот же вечер молодых обвенчали.
– Ну, что ж, сынки мои любезные! Посмотрим, какие у вас жены в хозяйстве полезные, – сказал в рифму царь и дал команду слугам. – Выдать им полпуда муки… Пусть к завтрашнему свадебному пиру испекут пироги!
Быстро сказка сказывается, да не скоро пироги делаются.
Стала боярская дочь тесто месить, увидела стекающую с нежных пальчиков жижу и с отвращением стряхнула ее. Брызги так и полетели во все стороны – да царевичу Федоту в лицо. Вскочил Федот, схватил сырое яйцо и запустил им в молодую жену. А та – в него тестом, а он в нее– яйцом, а она – тестом… И такая шла битва, что в пять минут все яйца побили, а тесто расшвыряли – хоть со стен соскребай!
Купеческая дочь была не так брезглива: принялась она месить тесто, да не заметила, как из лифа в кадку упало несколько припрятанных монет. И толстый Дормидонт, уплетавший сырые яйца, тоже этого не заметил. А то бы сам в тесто полез!
