…В этот раз Люси и Глеб забрались на сеновал Орловых.
Жаркие дневные часы, Анютка – с Бабушкой Валей и Альберто, Даниель спит в гамачке под присмотром деда.
Вечером – выпускной, школьное поле готовят к празднику, даже сюда долетают звуки музыки.
Люси постанывала от наслаждения. Супруги почти утонули в нежных стеблях сухой травы. Аромат пьянил юную женщину сильнее вина и наркотиков, покалывание стебельков возбуждало неимоверно.
Люси боялась, что Олег Петрович там, внизу, услышит её голос, она старалась придерживать дыхание, и от этого голова кружилась ещё сильнее…
Одурманенная ощущениями, oна не сразу осознала, что случилось.
Bзглянула на мужа. Он отвёл глаза и буквально исчез.
Женщина села, потрясла головой, словно просыпаясь.
«Опять!» сообразила она, покусывая свои тонкие, словно змейки, губы. «Ох, дурачок, ведь переживать будет.»
Она подползла на четвереньках к краю площадки и заглянула в щёлку, вниз.
Да, Глеб сидел на приступочке у входа, уже полностью одетый, и курил.
«Ой, только бы не напился!» промелькнуло в её голове.
Женщина хотела было тоже спуститься, но услышала голос своей свекрови и притихла.
– Ты чего, Глебка? – Бабка торопливо поставив ведро на землю, села рядом с сыном.
– А Анютка где? – спросил он вместо ответа.
Люси Гонзалес не могла расслышать слов, но от звука его глубокого, слегка хрипловатого голоса, она снова зажмурилась, словно кошка, которую гладят.
– Дык на речке ж. – напомнила Валентина Макаровна. – А ты чего ж сидишь, а не собираешься? Я вон тожа пойду. Как Альберка с Нюркой возвернуться, так мы и. Что? Не хочешь, чтобы Люська шла? Она ж у нас героя, да и Юрка приедет. Его сеструха, Алька, говорит, что Оленька его буквально выгнала из больницы-то.
– А вам самим-то не боязно? – Глеб ухмыльнулся. – После прошлогоднего-то?
– Нет, – старуха ответила твёрдо. – Это моя деревня. Что бы не случилось, судьба у нас здесь общая. Разделю.
– Ах, мамка! – Орлов-младший обнял пожилую женщину. – Если уж дочек своих не слушаетесь, что вам мои просьбы да предложения…
– Да нет, сыночек, не начинай. – Она всхлипнула. -только не говори, сколько мне осталось тут прожить- сама чую, что не долго. И ты правда душеньку мою отнесёшь?
– Правда. – Ангел Смерти тоже чувствовал слёзы в глазах.
– Ну и ладысь. – Бабка нежно погладила его щёки. – Да полно, сыночек! Пойди, одевайся… Удержишься не выпить-то?
– Не знаю, – признался он. – Если я пообещаю и не сдержу слово, я обязан буду покинуть это тело в течении суток.
– Ну и не обещай! – прошептала бабка, вытирая глаз уголком косынки. – Пусть пьяный да злобный, пусть хворый, ты сынок мой, кровинушка родная. А душа-то у тебя ангельская, я знаю.
Она поднялась.
– Пойду тоже прихорашиваться. – Валентина Макаровна улыбнулась. – Пущай видят, кака у тебя мамка красавица!
Он рассмеялся и, вскочив, снова обнял женщину, но уже совсем по другому.
– Дык для энтого и прихорашиваться не надо! – прошептал он ей.
* * * * *
Подождав, пока свекровь и муж уйдут, Люси Гонзалес тоже спустилась с сеновала во дворик.
Она сразу же завернула за угол, к сараю, где оставила спящего сына под присмотром дед, и увидела ПУСТОЙ гамачок.
У неё остановилось сердце от ужаса, но женщина тут же облегчённо вздохнула.
Олег Петрович сидел на брёвнышке, возле стенки, а Даниель возил машинкой по земле, что-то рассказывая Орлову-старшему. Люси осторожно приблизилась.
Мальчик покосился на неё и переполз поближе к деду.
Тогда Гонзалес подошла и тоже села рядом с Олегом Петровичем.
– Видшишь! -тот ласково обратился к мальчику. – Мамка пришла! Сломается машинка- мамка починит! Мамка твоя всё может!
Дэн внимательно смотрел на Люси, а та просто растворилась в ощущении счастья.
Кошачьи глазки, не по-детски длинный нос с уже чётко заметной горбинкой, непослушные жёсткие волосы… Женщине казалось она смотрится в зеркало.
«А ведь он загорел!» отметила она с восхищением. «Вон, даже румянец… Ой, не диатез ли опять…»
И вдруг малыш улыбнулся. Растянул тонкий ротик, словно лягушонок, от уха до уха. Она еле сдержала слёзы.
«««Уродец «»… На каждый роток не накинешь платок…»
Даниель, имитируя рычание двигателя, отполз в сторонку, и женщина не удержалась от вопроса. – Вы тоже считаете, что Данилка… страшненький?
Олег Петрович крякнул, доставая папироски.
– Выправится, – уверенно произнёс он, закуривая. – Да и парню чего ж красота? И потом, вы ж в Городе живёте, там и народу больше. Не как у нас здесь. Главное -здоровья бы поднабрал. Кстати, он кружечку молока целиком выпил. Да чё ты, доча?
Олег Петрович ласково обнял сноху. – Не плачь! Выходим с Божьей помощью.
Он легонько оттолкнул её прочь.
– Давай беги, красоту наводи. Глебка, небось уже умчался? Я тоже вот Альбертке смену сдам- пойду костюму надену.
– Не страшно? – Гонзалес уже снова улыбалась.
– Баба моя идёт, – объяснил Олег Петрович спокойно. Люси кивнула.
– Понимаю, – шепнула она. – Респект… Уважуха вам, Олег Петрович!
Вложенный, а не выученный русский язык не давал ей возможность подобрать правильное слово.
– Да и Глебка… – Дед поднялся с заметным усилием, и у женщины сжалось сердце при виде этой картины.
– Глебка меня крылом в прямом смысле загородил, от Кикиморы Болотной. Уж если в том году как-то смогли…
Он замялся, а Люси поджала свои тонкие, слегка фиолетовые губки.
– Даааа! – протянула она с сарказмом. – Там же ещё и Марья Михайловна поучаствовала! Куда уж мне-то с ней тягаться!
Гонзалес бросилась к дому.
– Доча! – услышала она за спиной, но не оглянулась.
* * * * *
После разговора с матерью, Глеб сразу ушёл на школьный стадион.
Хотя подготовка к празднику началась уже за несколько дней, сейчас здесь кипела деятельность.
Мужских рук катастрофически не хватало – многие начали отмечать чуть ли не за неделю, причём, далеко не у всех из них дети закончили школу именно в этом году. В этот раз установили даже подиум для конкурсов и выступлений.
Васька-ВДВшник сидел на перекладине футбольных ворот, подкручивая динамик, закреплённый наверху.
– Тест-тест-тест, – раздавалось разной громкости и тональности.
Столы и лавки уже установили, но сельчане продолжали спорить, всем ли хватит мест.
Несколько человек пересчитывали заново и заново; разномастность предметов, собранных вскладчину всей деревней, не давала возможности сделать этот процесс более организованным.
– Тут вполне и впятером усядутся! – Женщина указала на одну из скамеек.
– Не с вашими ж*пами! – тут же возразила ей другая. – Чё, локтями пихаться? Считай, что на троих.
– На троих твой уже вчерась набрался, – отозвалась ещё одна бабёнка. – Тут в общую банку с огурцами полез- еле отогнали ирода!
