Сырые коричневые стены подвала украшали только редкие факелы, воткнутые в специально выдолбленные отверстия. Впрочем, это могло быть и глубокое подземелье – никаких окон или продушин под потолком не проглядывалось, свод глухо смыкался над головой, а между камней стен никаких стыков рассмотреть не удавалось.
Возможно, искусные строители так плотно подогнали кладку, что швы остались неразличимы – но столь же правдоподобно и то, что не очень мастеровитые, но трудолюбивые ремесленники вырубили помещение в едином скальном монолите.
В пользу второго предположения говорила весьма грубая обработка поверхности. Хотя… В двадцатом и начале двадцать первого веков стилизация под неуклюже отесанный камень получила весьма широкое распространение. В угоду моде плазменные резаки под руководством компьютера наносили характерные признаки «неуклюжей работы» с микронной точностью.
Найл сделал шаг вперед, споткнулся обо что-то мягкое, отступил и опустил глаза вниз.
Он стоял в центре обширной октограммы, вдоль толстых белых линий которой бежали цепочки мелких красных иероглифов. Однако больше всего Посланника Богини удивило то, что он был совершенно обнажен. Из одежды оставались только золотой перстень на безымянном пальце правой руки – недавний подарок Ямиссы; и широкий золотой браслет с вытянутым крестом на левой руке – знак одитора.
– А где всё?.. – невольно вырвалось у него.
Привычный к невзгодам, неожиданным зигзагам судьбы, всегда готовый к самым неожиданным напастям он, пожалуй, обошелся бы без одежды и на снежных вершинах Серых гор, и под палящим солнцем Золотого Мира – но вот без оружия за поясом правитель сразу испытал острую неуютственность.
Выросший в пещере посреди пустыни, Найл с молоком матери впитал непреложную истину: смерть всегда находится рядом.
Стоит расслабиться хоть на мгновение, как она немедленно появится на гребне бархана в образе непобедимого черного скорпиона, свалится с небес ширококрылой саранчой или с шелестом выскользнет из неприметной норы в виде многометровой сколопендры. Поэтому в руках охотника всегда должно находиться копье, за поясом собирающего плоды человека – торчать нож, а в пещере, в минуты полной безопасности, оружие обязано лежать на расстоянии вытянутой руки. Даже став правителем, Найл не избавился от юношеских привычек и всегда спал с мечом под подушкой. А тут вдруг: ни одежды, ни клинка…
Поежившись, правитель оглянулся и в стороне от себя, возле сколоченного из толстых досок стола, освещенного двумя близко посажеными факелами, увидел низкую фигуру в бесформенном балахоне.
Лицо человека в пляшущих отблесках огня разглядеть не удалось, но громкий испуганный голос прозвучал, хоть и фальцетом, но ясно и разборчиво:
– Хевентес летюине гооне оло…
В животе остро засосало, словно крепкая нить обернулась вокруг желудка и потянула его вниз, в холод и тьму, перед глазами замелькало нечто неразборчивое…
– Уфф! – Найл рывком сел в постели.
– Ты чего, Посланник? – сонно пробормотала Ямисса и повернулась на другой бок.
Правитель с облегчением выдохнул, потянулся: приснится же такое! Потом усмехнулся словам супруги – надо же, спросонок называть своего благоверного по званию!
Она бы еще весь титул выдала! Как там? Посланник Богини, Смертоносец-Повелитель, человек, правитель Южных песков и Серебряного озера, одитор триединого Бога. Посланник Богини, Смертоносец-Повелитель, человек, правитель Южных песков и Серебряного озера, одитор триединого Бога встал, потянулся, подошел к столу, налил из кувшина в стакан жены воды, выпил, сделал еще пару шагов и распахнул окно.
Заря только занималась, но воздух за ночь остыть так и не успел, и теперь втекал в комнату мягкой, еле ощутимой струйкой.
В конце улицы неподвижно замерли двое пауков. Вряд ли смертоносцы могли «застыть» при такой погоде, да еще в столь странном месте. Значит, кто-то их сюда поставил.
Правитель выглянул из окна и в другом конце улицы увидел еще пару восьмилапых. Похоже, и вправду под его окнами на ночь выставили охрану. С чего бы это вдруг? Дравиг, помнится, ни о каких тревожных признаках не сообщал. Да и Тройлек тоже. Надо будет задать им пару вопросов после завтрака.
Впрочем, Найл и сам ощущал что-то странное, хотя никак не мог понять – что.
Чистое небо, тишина. Сонный покой спящего города. Все как всегда. Вот только в душе обосновалось некое беспокойство. Какие-то мелкие признаки, отмечаемые органами чувств, но не доходящие до сознания не соответствовали обычному образу просыпающегося города пауков.
– Тепло, – негромко пробормотал правитель. Тепло.
Посланник откинул голову назад, закрыл глаза и легко, привычно раскрыл свое сознание, раскидывая его во все стороны, сливаясь своей энергетикой с аурой огромного организма, сложенного из множества клеточек – людей, пауков, жуков, растений и домашних животных.
Он не ощутил ничего, кроме обычного рывка расширяющегося диапазона восприятий, кроме утренней сонливости и присущей всему живому лени. И это хорошо: как любая часть человеческого тела остается практически незаметной, пока с ней все в порядке, и начинает о себе напоминать, стоит завестись какой-нибудь болячке, так и организм города своей незаметностью докладывал: все в порядке.
Не ощущается нудной тянущей боли, как бывает при возникновении эпидемий, не возникало чувства голода, как случалось при нехватке рабочих рук, не было острой боли, что прорезалась, когда между многочисленными обитателями полуразрушенных домов внезапно возникали ссоры, переходящие в кровавые драки.
По счастью, такое случалось довольно редко и немедленно пресекалось ближайшими к месту событий смертоносцами. Даже перестав быть высшими властителями человеческих судеб и жизней, восьмилапые не выносили драк между бывшими своими рабами и нещадно пресекали любые споры на чересчур повышенных тонах.
Нет, в городе все оставалось спокойно.
Найл вышел из спальни, пересек большую комнату своих покоев, из окна кабинета выбрался в чашу дерева-падальщика, потом умылся. После свадьбы он умывался сам, хотя княжна вроде бы и не возражала, чтобы правителя омывали специальные служанки. Впрочем, настаивать на этой процедуре Ямисса тоже не стала.
Вытираться Посланник не стал – испаряющиеся с тела капельки воды хоть ненадолго продлевали приятное ощущение прохлады. Вместе с прохладой пришло ощущение голода.
Найл заглянул в спальню: княжна продолжала безмятежно спать. Он пожал плечами и потянулся к вазе с фруктами, выбрал большую спелую грушу и впился в нее зубами, взглядом выбирая себе что-нибудь еще. Виноград, персики, абрикосы, какие-то экзотические зеленые продолговатые плоды, клубника.
