Ну вот. А еще говорят – русалок не бывает. Но где-то же Иваныч ее выловил. Русалка, как есть. В изящном, модном, со вставками, двухцветном гидрокостюме на молниях, популярных сейчас у дайверов мягких, неопреновых сапожках на кевларовой подошве, с гривой светлых, золотистых волос и насмешливым, уверенным в себе взглядом.
Но, судя по всему, основания для такого взгляда есть. Я смотрю, как ловко и привычно она управляется с аквалангом, фотокамерой, фонарями для подводной съемки и понимаю, что в своем деле девушка не новичок. Интересно, откуда она здесь взялась в это время? Апрель у нас еще не сезон. Предвкушение сезона. Нужно будет попытать Иваныча.
Я привычно машу ему в знак приветствия. Мы часто по утрам встречаемся с ним на причале. Он грузит первые группы туристов на свою старенькую моторную яхту, которая появилась здесь, по-моему, еще до начала «регулярных наблюдений за погодой». А я в свою надувную лодку – приборы, снаряжение и припасы для лаборатории. Русалка вместе с ним машет мне в ответ. Ну, что же. Спасибо.
Утро сегодня замечательное. Солнечный диск появится из-за горы позже, но его первые лучи уже ударяются в нашего каменного исполина, огибают его и мягко подсвечивают залив и все озеро. Совсем тихо. И так красиво.
Вода пока одной температуры с воздухом, поэтому он над озером сейчас абсолютно прозрачный. Настолько, что просматривается махина заброшенного железнодорожного моста на том, противоположном берегу, у старого гранитного карьера. Он был закрыт еще до войны и теперь там заповедник, где имеет честь служить ваш покорный слуга.
К своим двадцати восьми годам я успел получить диплом магистра биологии в нашем краевом университете, маленькую лабораторию под свое начало на противоположном от городка заповедном берегу озера и немецкую овчарку Дору – единственного пока моего коллегу и компаньона. Там же, у моста, в озеро впадает горная река и живет большая колония бобров – они мои подопечные и главный здесь объект исследований нашего института.
Что еще?
Шапка волнистых черных волос, рост чуть выше среднего и крепкое, атлетическое телосложение. Но это благодаря занятиям спортивной гимнастикой в юности и теперешним постоянным физическим нагрузкам. У нас здесь по-другому – никак. Да. Еще говорят что довольно спокойный и веселый нрав. Тут мы с Дорой похожи.
Я наблюдаю за нашей гостьей уже неделю. С прошлых выходных. Но пока знаю о ней только то, что каждое утро, еще по рассвету, она появляется здесь со своим снаряжением и они на яхте Иваныча – строго вдвоем уходят на прогулку по озеру, где она много снимает. Под водой и над водой. А каждый вечер она сидит здесь, у пристани и что-то все время рисует в альбоме с помощью огромной пачки цветных карандашей.
Хотя, чего наблюдаю – похоже, уже любуюсь. Но пока они не приближаются к границе заповедной зоны – это, в общем, не моё дело и я держу дистанцию.
Правда, вчера Иваныч шепнул мне по старой дружбе, что на сегодня у них запланирована вылазка к мосту, а это уже моя епархия. Со стариком у нас есть соглашение. Я без всяких проблем и на месяц вперед подписываю ему разрешения на посещение акватории заповедной зоны, а он следит, чтобы никто не выходил на берег и не беспокоил бобров. И у нас, слава богу, нет с ним здесь никаких проблем. Я все равно собирался проводить сегодня наблюдения в воде и кое-какие замеры, поэтому заодно и поныряю возле моста. Тем более, что в это время года и при этой температуре воды там действительно потрясающе красиво и есть на что посмотреть.
Они уже здесь. Под третьей опорой моста, на фарватере я вижу яхту Иваныча на якоре. До дна здесь примерно 14 метров и для нырялки на такую глубину мне акваланг не нужен – так что я налегке.
А вот девушка наша легко выдает себя по облакам пузырей, ритмично подымающимся на поверхность примерно каждые 15 – 20 секунд. Хорошо дышит, грамотно. Молодец.
Я делаю гипервентиляцию легких, успокаиваю сердечный ритм, переворачиваюсь, выпрямляюсь и ухожу вниз. Теперь я понимаю, что ее здесь привлекло. Судя по расположению фонарей, она хочет снять мост c поверхности воды. Вместе с частью мрачной, присыпанной гранитными валунами и заросшей водорослями опоры. Примерно с метровой глубины. Хороший вид.
Но сейчас она что-то осматривает у самого дна – на почти пятнадцатиметровой глубине. В холодном полумраке, среди завалов и коряг, перепутанных остатками канатов и старых обрывков сетей, в которых снуют метровые щуки. Я и сам здесь поеживался, когда только начинал нырять. Жутковато, что и говорить, привыкнуть нужно. А она молодец, совсем одна здесь. И не боится. Респект.
Но вот в чем проблема аквалангиста. Облако пузырей, этот нелепый жилет с баллоном и пауком шлангов за спиной, свистящий регулятор. И я вижу и прекрасно слышу ее издалека. А она меня – нет. И тут я легонько постукиваю ее сзади по баллону…
Мда.
Это я, конечно, зря. Смешно – это, когда смешно всем. А тут человек и так адреналин в кровь лошадиными дозами получает. И при этом она же уверена – что вокруг на километры никого, кроме дедушки наверху. И тот на борту яхты.
В общем, эти глаза тогда в маске я запомнил потом навсегда. Но хуже испуганной и разъяренной женщины может быть только испуганная и разъяренная женщина в акваланге с дайверским ножом. Поэтому принимаю за лучшее поскорее отсюда убраться. Наверх. На яхту. Под защиту Иваныча.
Даже хорошо подготовленному пловцу запаса воздуха в 15 – литровом баллоне, это при такой глубине погружений – примерно на час. Поэтому минут через пятнадцать мы выуживаем нашу девушку со всем ее добром обратно на борт.
Ходу от моста до причала в заливе на старушке Иваныча – минут двадцать. И за это время я, за этот фокус на дне узнаю о себе много нового. О своих шуточках, и о своих сексуальных наклонностях, о всех своих родственниках, и вообще – всех жителях нашего городка. Иваныч за штурвалом давится от смеха, но делает вид, что ничего не слышит. Мои робкие замечания что вообще-то это заповедная зона и любая деятельность здесь проводится с разрешения – только добавляет масла в огонь.
Мне совершенно прозрачно объясняют, какого цвета тот гроб, в котором девушка видела всех чиновников с их запретами, что никого и ни о чем она спрашивать сейчас не собирается, а меня – в особенности и вообще – «наохраняли» уже природу так что и бобров скоро не останется. Вот.
Иваныч уже не давится, а просто ржет в голос.
А я замечаю, что если издалека она смотрится симпатичной, то здесь, вблизи – просто очень. Ну, вот очень и очень. И еще я замечаю что в мокром гидрокостюме и на ветру она уже совсем продрогла и у нее слегка от этого посинели губы. Но ей идет даже это.
