Глава 13. Три заветные буквы
В последние недели у меня выдался не простой промежуток времени. Как-то моя душа не может найти покоя, мечется. Конечно, можно предположить, с чем это связано. Одна из них – безусловно, перепутье моей «судьбинушки-кручинушки». Всё как-то ждал этого заветного числа, думал, что когда его преодолею, начнётся какой-то деятельный процесс, что-то сдвинется с мёртвой точки, в которой я «застыл» на года.
Но число отщёлкнуло. После него пробежал почти месяц! А по сути дела воз и ныне там!
УДО. Три заветные буквы. Этот вопрос в нашем учреждении в настоящий момент решается супертяжело. Можно сказать, вообще не решается. Последний массовый «исход» осужденных из этой колонии по УДО происходил ещё в декабре 2006 г. (27 человек за месяц). За январь 2007 года – 17, за февраль – 3, остальные месяцы – 0. С 2007 г. были годы, по итогам которых по УДО не уходило ни одного человека. Более-менее официальное объяснение этому в середине прошлого года предложил инструктор ОВРсО, приехавший из областного центра. Согласно его словам, судьи резко снизили количество положительных вердиктов по УДО «из-за неблагоприятной криминальной обстановки в области» и большого процента «возвращенцев» – осуждённых, совершивших повторные преступления в период условно-досрочного освобождения (и зачастую более тяжких).
Я в этой ситуации легко понимаю позицию обеих сторон (и общество, и заключённых): первые пытаются оградить себя от преступности, вторые пеняют на нормы закона и Конституцию!
Освободиться условно-досрочно из этого учреждения мне вряд ли «светит» даже в том случае, если за меня будет ходатайствовать администрация колонии (районному суду не хочется брать ответственность, пусть даже моральную, и выпустить в район человека, представляющего опасность для общества). Поэтому самый логичный для меня вариант – движение по так называемым «социальным лифтам» (улучшенные условия содержания – колония-поселение – УДО). Думаю, только в этом случае у меня есть реальный шанс «откусить» часть срока. Параллельно с этим я иногда пишу по выходящим поправкам. Результат пока нулевой. Но мне некуда торопиться!
Через 2/3 срока, которые истекают в этом году, реальные шансы на УДО не появятся. Из нашей колонии досрочно отпускают только в гробу (ирония!), хотя по закону мы имеем на это право. Единственное, что реально осуществимо в моём случае по истечении положенного срока – колония-поселение (а там, как Бог даст!). Если не въеду где-нибудь в «косую», то в планах сменить место жительства в начале (середине) следующего года.
Позавчера встретил оперативника нашего отряда Вадима Николаевича Титова. Помимо прочего (подумал, почему бы и нет) спросил, что думает в его лице оперативный отдел о моём возможном УДО? «Оперативный отдел» насупил брови и спросил: «Сколько хочешь оставить?»
– Три с копейками.
– От скольки?
– От десяти.
– А когда «трёшку» разобьёшь?
– В феврале.
– Вот в феврале и напишешь заявление.
И всё! Что тут скажешь?
С образцами характеристик у меня пока «не растёт». Появились некоторые вопросы: имеет ли право наша начальница ОТК писать характеристику? Должен ли её подписывать начальник производственного отдела? Должен ли подписывать зам. нач. колонии – начальник Центра? Кто на ней поставит печать? Что делать, если мне откажут в характеристике? Если подавать характеристику в готовом виде, не заподозрят ли чего? Не появятся вопросы, типа: где взял? кто написал?
Устал. Устал уже обо всём этом думать. И не думать не могу. Стал какой-то беспокойный, безынициативный, бездеятельный.
Погода-то стоит на улице, вы заметили? Утром проснулся, оделся, вышел из отряда – сыро всё! То ли воздух на улице до такой степени «промокрел», то ли это дождик какой-то прокрапывал – мне показалось, что на моё лицо летели брызги влаги.
Что это творится с природой!? Хотя я, конечно, не воспринимаю это всерьёз. В связи с этим на ум приходит известное, должно быть, всему миру предсказание конца света. Может быть, это предзнаменование последних времён? Шутка ли такое «беснование» природы?! Однако в каждой шутке есть доля правды.
Последние дни была гололедица, скользко. Вчера, например, санитар (осуждённый) из здешней «залечебницы», поскользнувшись, распластался и сломал руку. Удивительно, подобные случаи происходят из года в год! Но складывается такое впечатление, что нашим «хозяевам» – администрации, на которую государство возложило бремя власти казнить и миловать, до этого совершенно дела нет. Естественно, когда их по-настоящему заботит состояние пешеходных дорожек – если на горизонте появляется какая-либо комиссия или проверяющие – не дай Боже кто-нибудь из начальства ушибёт свой копчик. А зек – что! Зек – нелюдь!
Сегодняшний день совсем меня удивил: на улице определённо наступил ранний апрель! Свои валенки-снегоступы я давно заложил за батарею. В последнее время ходил в своих кирзовых «полуботинках»: голенища у сапог прохудились на местах сгиба, и я их отрезал. Сегодня даже они намокли. Пришлось переоблачаться в резиновые сапоги. Хожу по улице – где-то растаяло так, что земля обнажила своё естество. Снег до крайности разрыхлился; покрытые льдом лужи – растаяли. Иду, кручу недоумённо головой, а на меня сверху – чи дождь, чи снег, не пойму. Какие удивительные времена настали, какие перемены в природе происходят на наших глазах. Как здесь не поддаться на модное нынче: «Конец света!»
Сегодня встал по подъёму. Также как и вчера, пошёл «выручать» диски в отдел безопасности. К сожалению моему, там никого не оказалось. Но ДПНК обнадёжил, сказав, что Титов будет утром на планёрке в штабе.
До 8—30 «танцевал» у штаба в надежде на долгожданную встречу с кем-нибудь из безопасности. Не встретил никого. Пошёл вновь на вахту – и надо же! – нос к носу столкнулся с выходящим Семёном Игоревичем. Наш разговор продолжался секунд 10 – не больше! Из разговора я понял, что со вчерашнего дня дело с места не сдвинулось ни на миллиметрик. Снова я услышал это многообещающее: «Посмотрю, вызову».
Сразу после дневной поверки я побежал к цензору поинтересоваться на всякий случай, передала ли она диски в отдел безопасности. Уже завидев меня приближающегося, она приоткрыла окошко: «Отдала я твои диски, Титову отдала!» Я был удовлетворён хотя бы тем, что диски не ушли «в сторону моря» (случается и такое!)
На обратном пути мне повстречались «Штепсель и Тарапунька». Очень популярные в советские времена украинские комики. У них очень запоминающийся по внешнему виду дуэт: Штепсель был невысокого роста и толстого телосложения, а Тарапунька, наоборот, – длинный под два метра ростом и сухой как соломина! Навстречу мне шли очень высокий и худой ДПНК Травник-старший и низкий и толстый Семён Игоревич. Глядя на них, вышагивающих вместе, мне сразу вспомнились украинские юмористы.
