Эля проснулась в радостном настроении. Полежала с закрытыми глазами, вернулась в свою земную оболочку, осознала себя, вспомнила, какой сегодня день. Заулыбалась. Сладко, но осторожно потянулась… Сегодня год, как они поженились! Да. Ровно год!
Год назад в этот день было морозно, но снег ещё не выпал. И она была тоненькой невестой, в финском длинном свадебном платье. Его купили в «Юбилейном» по талонам для молодожёнов. Гипюровые рукава с рюшами, облегающее. А фаты не было. Ну её, эту фату!
И даже не предполагала, что ровно через год…
Эля потрогала свой большой живот, уловила уже ставшее привычным легкое утреннее нетерпеливое шевеление маленькой хулиганки («Мама! Это я! Хватит спать!» – так это расшифровывалось. Эле не делали УЗИ, но почему-то она была уверена, что там именно хулиганка. ОНА, а не ОН).
Через пару недель ОНА должна появиться на свет. И их станет трое. Настоящая семья.
Но одновременно с радостным чувством появилось чувство страха и волнения. Оно всплывало периодически, но Эля быстренько прогоняла его в дальние закоулки сознания. Всё будет хорошо! У неё точно всё будет хорошо. И даже рожать ей будет не больно. Потому что она ждёт и очень хочет этого ребёнка, и боль ей не нужна.
Лучше думать о сегодняшнем празднике. Ведь надо же отметить. Как-то ведь это даже называется – то ли ситцевая свадьба, то ли бумажная. Да уж. От первой же ссоры всё может вспыхнуть и загореться. Или разорваться. Но у них пока почти медовый месяц вот уже год. Подружки не верят. Но это их дело.
На улице навалило снегу. Хотя ещё только начало ноября… Скоро демонстрация… У детей начались осенние каникулы. А у неё декретный отпуск.
Эля вспомнила, как в начале сентября зашла в школу по делам, и мальчишки из её 6-го «Б» всё приставали:
– Эльвир Семённа, ну почему вы у нас больше не будете работать?
Эля улыбалась. Живот ведь совсем маленький, почти незаметно. Строгое шерстяное платье в продольную полоску к тому же стройнит. Смышлёные, за лето повзрослевшие и вытянувшиеся девчонки шикали на ребят, мол, вы что, совсем дураки, непонятно, что ли? Элис беременная!
Элис… Это дети её так прозвали за глаза, Эльвира Семёновна же долго выговаривать. А так – Элис и Элис. Ей нравилось. «Атас, Элис идёт!»
Сразу приходила на ум песенка, любимая с детства, про Элис, живущую по соседству. «Смоки» пели…
Эх, мальчишки, мальчишки. Ничего ещё не понимают. А может, и видят, но… Да, конечно, видят. Хотят просто посмотреть, как это она, Элис, выпутается из создавшегося положения. Ха-ха. Каламбур какой-то. Она и так в положении.
А живот действительно невелик.
Помнится, уже семь месяцев было. Ехала в метро, от подружки. Красивая такая, с промелированными ещё до беременности прядками, с золотым колечком на пальчике. Рука в кармане. И пристал тот брюнет. Нахальный такой. (Но обаятельный!) Крепко так пристал.
«Вы очень симпатичная» (муж последний раз полгода назад, наверное, говорил об этом…).
«А у вас глаза всегда такие зелёные? А можно вас проводить? А вы до какой едете?»
Она ему: «Муж меня встречать будет». (А сама думает, мол, неужели он не замечает живота?)
Не-а, ни фига он не замечает. Только пялится на пополневшую грудь под тонким плащиком.
Он: «А мне всё равно! Мы его подвинем!»
Она: «А он вам, как бы это помягче сказать, морду лица набьёт!» (Это так Сашка – одноклассник всегда говорил. Школа закончена пять лет назад. А Эля иногда всё ещё просыпается в холодном поту, снится, что немецкий не перевела или к контрольной по алгебре не подготовилась. И так страшно делается! А когда просыпается – ох, она уже отучилась. Здорово! Никуда не надо, большая. Рожать скоро. Ха-ха.)
Он: «Что, такой ревнивый?»
Эля подумала: «Если бы… И совсем не ревнивый, даже обидно. Отпускает беременную жену одну по гостям и даже не встречает…»)
Короче, еле отлип.
Шла домой. Размышляла. А даже приятно: беременная, а мужчине понравилась. В метро! (Сто лет к ней в метро никто не приставал знакомиться.) Увидел в ней привлекательную женщину. Можно сказать – девушку.
Дома сама на себя смотрит в зеркало – вроде она, а вроде и другое лицо… Брови чёрные, вразлёт, те же. Нос курносый. Тот же. Красится, как и всегда, еле заметно. Но что-то такое, едва уловимое, появилось в лице. Некое выражение отрешённости, лёгкой придурковатости, как говорит Ирка, недавно родившая подружка.
Муж-то смотрит уже как на хрустальную вазу – доберечь бы до родов! Женщины в ней уже не видит. (Или это так кажется?) Дней десять назад посмотрели фильм новый в «Москве», «Воры в законе» называется. Вечером случился секс. Какой-то странный такой. Вроде ум хочет, а тело – нет. Уж её-то тело с животом точно не хочет. (Но ум хочет!) И в особенности та часть, что внутри, – точно нет! Противится она этому! Но… Герка мужественно довел всё до конца. «Тихо, тихо, тихо. Не двигайся, я сам, сам, сам!» Умница ты моя, самостоятельный ты мой!
И сразу уснул. А она потом ещё минут сорок лежала и хотела. Фазы-то уже не совпадают.
А потом, когда расхотела, стала представлять, какое там у неё всё внутри станет после родов… Хорошо им, мужикам. А тут почти год ходи беременная. Как слониха. Ни тебе бикини летом, ни юбок. Потанцевать так охота, подрыгаться, повозиться в постели, как раньше. На животе поваляться, в конце концов! А тут ходишь гусыней. Скорей бы.
Немного осталось. Уже почти девять месяцев бережёт. Муж-то. Ботиночки надевает, пол метёт, пальто подаёт. Когда дома. Ну а когда его нет – всё сама. И стирка в ванне, без стиральной машины, и покраска стенок туалета, и уборка, и готовка, и ещё пошив всякой разной ерунды на продажу. Денег-то вечно не хватает.
Но всё равно грустновато немного: не прижмёт, не зажмёт, как бывало. Не подойдёт, как год назад, в любое время, не заглянет таинственно в глаза: «Давай?!»
Подружка утешает: «Не переживай! Вот увидишь – родишь, опять всё будет! И зажмёт, и разожмёт. Но не сразу. Не до этого поначалу будет. Ни тебе, ни ему».
Эля в одиночестве попила чаю. Пока закипала вода в чайнике, пролистала альбом со свадебными фото. Кажется, это было вчера… Собралась в магазин.
В магазине решила взять тортик ореховый, за два двадцать. И бутылочку винца, Герке. Он обязательно выпьет. Есть повод. Ей – ни-ни! Ни капли в рот не взяла за весь срок. И даже на мамин день рождения. И даже на свой.
Снегу навалило… И потеплело. Получилась невообразимая каша на тротуарах. Грязнотища.
Эля была в шубке. Шуба эта досталась ей по наследству от какой-то родственницы, мама отдала. Не молодёжная, страшноватая. Зато тепло. И на животе хорошо застёгивается. Размер пятьдесят второй, наверное. А у неё сорок шестой.
